Всем здравствуйте. Я хочу выложить стихи девушки, которой уже нет. Мы познакомились на литературном портале Artbull. Рина Валерьевна Кантария. Сегодня 8 лет со дня её смерти. На тот момент ей было 25 лет. Я понимаю, что Литгалактика – место для живых, но мне жаль, если её строки канут в небытие. Тем более что и того портала больше нет. Может, кому-то её стихи понравятся или окажутся нужными.
Ещё раз подчеркну: это стихи Рины Кантария.

***

Сентябрит. Жутко хочется сигарет.
Осень падает с неба золотом.
У меня в кармане живёт билет.
Он пахнет малиной и кофе молотым.
Мы с тобою слишком похожи.
Я, наверно, приеду в лето.
Мне царапает счастье по коже.
Я в тебя, как в свитер, одета.

Переболею

Вдруг открываешь глаза после таких некошмаров,
После таких разговоров сама с собой,
Когда уговариваешь и материшься – тебе что, мало,
После когда понимаешь, что он не твой.
После этого вот слёзы ото всех прячешь,
Разбиваешь их глухо ночью о край подушки,
А с утра просыпаешься настоящей
И тянешься сладко, вспомня запах его макушки.
Или когда глаза жмуришь крепко-крепко, как в детстве,
И губы вмиг обожжёт поцелуй выпрошенный, вымоленный,
И ты, глупая, лезешь в аптечку, чтобы найти средство
Чтобы память твою из тебя выкорчевали, выломали.
Или когда вспомнится вдруг, как он смеётся,
Как его шарф на ветру обнимает шею.
Выйдешь с утра, взглянешь на солнце.
Как же больно-то, Боже. Спасибо, я не жалею.

Мальчику

Ты мальчик-корица. Люблю, но чихаю.
Чуть меньше щепотка уже не пьянит.
Ты мальчик-разбойник, а я, знаешь, к Каю
Тянусь на Восток, как магнит.
Ты мальчик-погода – ношу с собой зонтик.
Ты мальчик не знаю-не знаю-не знаю.
Я зонт потеряю, конечно. Во вторник.
Но где-то там Герда мучает Кая.
Ты мальчик-огонь, с тобою так жарко,
А он собирает всё, бедненький, льдинки.
Ты мальчик-никак. С тобой всё насмарку.
Ты, мальчик, прости, проиграл в поединке.
Ты мальчик-прощай, ты мальчик-запомню.
Ты мальчик-любила-любила-любила.
Я ухожу, оставаясь солнцем с тобою.
Я девочка-счастье. Я девочка-сила.

***

У меня здесь горепечальтоска голодная по квартире рыскает.
Ей меня уже мало, она хочет у меня отобрать самое близкое.
Самое ценное.
Что будто косточкой в горле застряло.
Она хочет забрать тебя. Ей меня уже мало.

И она справится, знаешь. Я-то железная, а она из стали.
Она тебя видела – вот, на днях. А я только в прошлом году.
И на свою собственную беду.
В своём личном аду.
Я чётко помню, когда мы друг другу чужими стали.

Холодный Февраль

***25.02
Её нашли мёртвой.
Пустое, остывшее тело…
Прости меня, мама, я не хотела.
*** 19.02
Небо в клеточку, руки-веточки…
Не уснуть до утра никак девочке.
Плачет горькими, с ума сходившая,
Глупая дурочка, любившая вишни.
*** 16.02
Очень холодной выдалась эта весна.
Выпало мне замерзать, как Герде.
Мёртвые принцы никак не спасают от сна.
Три точки, тире, три точки в конверте.
*** 13.02
Мама, мама, посмотри!
За окном весна и лужи.
Там приехала маршрутка номер ноль три.
Так приятно быть кому-то нужной.
*** 10.02
Меня лечит.
Тот самый доктор, что время.
Говорит, всё пройдёт, но я, конечно, не верю.
*** 6.02
Он совсем не хотел зла.
Он ошибся, ну с кем не бывает?
Я же душу свою отдала.
Он меня любит, просто ещё не знает.
*** 3.02.
От него пахнет вишней и чуть-чуть корицей.
У него родинка, как у меня прямо.
А когда он спит, так дрожат у него ресницы,
Что мне страшно становится, мама.

После

Ну и что там после меня останется, кроме кучи грязных осенних листьев?
Да и кому они? – с прожилками стихов или просто записанных мною мыслей.
Ах, вот ещё сундук.
Со сказками,
ласками,
Анютиными глазками и
книгами Льюиса Кэрола.
В общем, всё то, что меня тронуло, ранило, а я взяла и на свой лад переделала.
Останутся люди. Люди, от которых я по двадцать лет ждала письма.
(Впишу их в свою книгу мёртвых. Страшно? Да ладно, я карандашно.)
Останутся люди, которым я будто солнечная тесьма:
Это до. Это после. Это она. Это – закончился воздух.
И всё же, у меня в рукаве есть парочка добрых дел.
И когда я пойму, что мой сад пожелтел, поседел, опустел,
И настало моё Время. Время неба Аустерлица.
Я буду спокойна – меня станут петь,
Но чаще за меня будут
Молиться.

Хатико

Я одиночнее одиночек. Я девочка эдакий хатико.
Ты – незнакомее незнакомцев, но рядом даже когда далеко.
Я буду ждать тебя очень долго, неделю, месяц и даже года.
Ведь хатико иного толка, хатико будет ждать всегда.
И я не знаю твои частоты, по которым поймаешь мои майдэй,
Я не знаю где ты, не знаю кто ты, и как начинаешь свой день.
Но я знаю и верю, что все мои боли пройдут, зарастут раны кровоточащие
Если мы будем встречаться, дарлинг, хотя бы чуть-чуть почаще.
Хотя бы раз. И за него я буду ждать и до скончанья века.
Ведь это счастье в чистом виде – ждать своего, родного человека.

Город

Знаешь, за что я не люблю твой город?
Слово морось у меня где-то рядом со словом мразь,
Но меня победил мой тактильный голод.
Паспорт, наушники, деньги. Всё, собралась.
Нет билетов. Сяду зайцем в «Невский экспресс».
Чтобы быстрее одолеть дефицит тепла.
Кстати, здесь проводник даст фору любой из стюардесс,
И вообще я больше люблю поезда.
Шум, Петербург, московский вокзал.
Обниматься, астры, звёзды, люблю.
На расстоянии не-воз-мож-но кто-то сказал.
Глупости, нужно просто дать верный курс кораблю.
А не ждать постаревшей занудной и слабой Ассолью хоть каких-нибудь уже парусов.
Я за эту любовь сделаю всё, даже если придётся растопить парочку полюсов.
Знаешь, за что я люблю твой город?
Я в нём буду жить. Скоро, совсем скоро.

Хочется

Хочется стать маленькой, чтобы у тебя требовать –
Покажи, расскажи, рассмеши, подари мне ландыши.
Хочется в сон к тебе приходить и по-детски смеяться,
Чтобы ты делал всё, чтоб я хотела остаться.
И васильковое платьице, и чтоб всегда наша пятница,
И танцевать босой на брусчатке.
Хочется стать твоей маленькой и чтоб дарил ландыши.
Хочется. Надо же.

Жемчужиной

Буду в тебя проникать,
Царапаться
И болеть,
Будто бы от меня осталась всего треть.
Буду к тебе прижиматься.
Вдавливаться.
Плющить.
Чтобы не стала эрзацем,
Сделаю тебя лучше.
Стану с тобой одним
Неразделимым сгустком.
Так всегда бывает с песчинкой и редким моллюском.
Будешь меня обволакивать, становиться всё перламутровей,
Буду с тобой, только с тобой, просыпаться сладкой и утренней.
Стану твоей, может быть, самой странной,
Будем лежать в тишине на дне Тихого океана.
Будешь меня любить, розовым будешь течь
Тысячу одну ночь, пока не встретим предтеч.
И когда они тебя найдут,
Начнут меня из тебя выкорчёвывать,
Грубыми пальцами станут выуживать.
Нам уже будет не больно.
Мы станем с тобой одним.
Я стану твоей жемчужиной.

Zusammen*

Как же я могла себя на тебя обречь,
Разница несколько тысяч км по паспортам.
Сладость наших несуществующих встреч,
Просто я жду тебя где-то, а ты точно не там.
Наслаждайся горьким по мне скучанием, до безумства доводящего, до края.
Я была и буду тебе случайная, но дошедшая вместе с тобой до рая.
А любовь это просто.
Это просто уставшие двое утром в одном одеяле.
На побережье,
Влюблённым уже не стать прежними: счастье – безбрежно.
Никогда, никогда ты другим не разрешай, чтоб они тебя так, как я, называли.
Я бы срослась с тобой сиамскими близнецами,
Чтобы всегда вдвоём.
Чтобы всегда цузаммен.

*Zusammen (нем.) – вместе