1.
Изношены обидами дороги.
И пластырем налеплен белый иней.
Дождем строки изчерчена эклога,
Где, тлена не боясь, приходит Имя.

Скользя с улыбкой Незнакомки Блока,
Она садится у окна мечтая.
И на губах слова со вкусом мокко.
Печальная, святая, неземная...

Она всегда одна. Уютный столик.
И, как всегда, уходит незаметно.
И для чего назначенно мне ролью,
Искать её в попытках сладко-тщетных?

И я ищу, с утра до поздней ночи,
До крови на губах пустых обочин.

2.
До шёпота в любовном монологе
Доходит сон бессонной долгой ночью.
Медведь угрюмый разломал берлогу
И тишину порвал, ревя, на клочья.

Ему не нужен тесный лес вселенной,
Где тусклый снег с тоскливою метелью.
Где прутья миражей и он как пленный.
Где нет любви и небо капительно...

Ему нет воли, только звёздный ветер,
Попутчик верный на пустой дороге.
Где путь его необратим и вечен.
Где строки дней прицельно бьют и строго...

Охотники за звуками пощёчин,
Где каждый выстрел безупречно точен.

3.
Там каждый шаг упруг и многомерен,
И дышит отрицанием покоя.
К замку есть ключ. А что за этой дверью?
Покорно ждёт осёдланая пони.

Ей не сравниться красотою с Музой,
В галопе быстром превзойти Пегаса.
Но с ней роднят невидимые узы -
Уменье плавать мерным тихим брассом.

Из под копыт созвездья мелкой галькой,
Стал Млечный путь ручьём знакомых истин.
Осколки слов на лист бумаги. Жалко,
Перо сломалось от изгибов мысли...

И замер мир в рывке последней ноты,
Но обречённо грезит поворотом.

4.
Там ночь, оскалив зубы, смотрит зверем,
И криком буревестник славит бурю.
Здесь места нет сомненьям и потерям -
Поёт прибой в лазурной партитуре.

Так буйство шторма зарождает песню,
Басовый ключ становиться скрипичным.
И чайки диссонансами над бездной,
Ей подпеваем? Да! Всё на отлично!

Там дом живёт и ловит брызги моря,
В распахнутые рты зовущих окон.
Там чай горячий в голубом фарфоре,
Там обогреют, не оставят мокрым.

Лишь домовой с усмешкой спросит: кто ты?
Для снов свои отсчитывая квоты.

5.
Там нет тебя и ты всё время рядом,
За стенами, где шорох листопада.
Весна и осень следуют каскадом.
И спят зимой в извечности уклада.

Там облака целуют утром солнце,
Сосновый бор встречает птичьим пеньем.
А над ручьём мостков дубовых кольца,
Покрыты мхом. Две ивы спят в сплетеньи.

Узором тонким спицы вяжут нити
Тропинок прямо в вековую чащу.
Зевнули вы? Да вы почти что спите.
Глаза прикройте. Слышно? Работяще

Лисою время роет в мире норы,
Тревожа дней задёрнутые шторы.

6.
В ладонях темный сумрак и прохлада,
В крынице - из ручьёв хмельная нега.
Душица, клевер, перечная мята -
Богов напиток, лучше оберега.

Что ж, пригубим? Немного будет горько.
Пройдёт. Поверьте, в горечи вся сила.
А за улыбку - вот ещё пол-столько.
Стоп. Там не чай, обычные чернила.

Спасибо, что зашли сегодня в гости.
Как я люблю, внезапно, по-простецки.
А то живу один, как на погосте -
Противно даже - вечно трезв мертвецки.

Забыл где явь, и тонут фраз озёра
В бокале нежно-кружевного флёра.

0.
Изношены обидами дороги
До крови на губах пустых обочин,
До шёпота в любовном монологе,
Где каждый выстрел безупречно точен.

Там каждый шаг упруг и многомерен,
Но обречённо грезит поворотом.
Там ночь, оскалив зубы, смотрит зверем,
Для снов свои отсчитывая квоты.

Там нет тебя и ты всё время рядом,
Тревожа дней задёрнутые шторы.
В ладонях темный сумрак и прохлада
В бокале нежно-кружевного флёра.

И на дорогах заживают раны.
От слов твоих. Безумных и желанных.