Плутал автобус долго, бестолков,
ломая лед, разбрызгивая грязь,
в тени вечерних сумрачных домов,
и вдруг навстречу выбежал, кружась,
закатом подожженный, алый клен,
звенящий, и танцующий, и даже
унизанный граненым хрусталем,
как люстра из гостиной Эрмитажа…

О этот свет, ворвавшийся как вскрик,
стекло и сталь пронзающий насквозь!
Он был внезапен. В нем звучал вопрос.
Был слышен голос солнца в этот миг.

В корнях деревьев растворялось солнце
бесследно, как кристаллик марганцовки,
закат висел лиловыми слоями,
высокие просветы меж домами
он заполнял, как лаборант мензурки,
кружился сквер, скамья играла в жмурки,
в колдобинах, в осколках луж глазастых
смежал глаза и засыпал пустырь,
ресницами теней скользя по насту…

И воробей был розов, как снегирь.