Сложить бы мне стихотворение
из опавших листьев дерева,
на котором остались только опустевшие гнёзда.

Ни души.

Со мною лишь усталая луна,
да и та задремала,
свернувшись калачиком на чьей-то могиле.

Натянуть бы на сердце струны лунного света,
чтобы шаманский бубен стал цыганской гитарой...

Никого.

Только тень того ребёнка,
который вырос совсем некстати
и притворяется взрослым.

Я понял, откуда старость:
просто дряхлеет посмертная маска детства.
Снял бы её, но боязно,
ведь под нею - пустота.

Разрезать бы душу на строчки сумасшедшего верлибра
и выпустить их на волю -
пусть радуются истинной свободе...

Ни звука.

Во рту последней песни -
кляп первородного страха.
Я так хотел, чтобы меня похоронили в песке тишины,
а теперь жалею об этом.
Среди живых осталось эхо моей боли.
Оно ищет меня,
а я не могу ему ответить.

Смерть - это когда замолкает голос,
и бьются о строчки стихов
сиротливые отзвуки любви.