Верлибр о брате.

Если нет слуха – пиши верлибры.
А если ты слеп - не пиши ничего.
И даже не разговаривай – в наказание за то, что слишком поздно разглядел на твоих губах безмолвное
бесконечное
«хочу домой – хочу домой – хочудомой…»
Ты – мой старший брат с больной душой.
Усталый архангел, взяв тебя под руку, что-то говорит в самое ухо – дескать, все будет хорошо,
иди со мной,
не бойся,
и прочую ерунду.
Ты киваешь - ты же всегда соглашаешься со всеми.
И оглядываешься.
И смотришь на меня глубоким внутренним взглядом сквозь сорокавосьмилетнюю драконью скорлупу, скрывающую тебя от всего белого света.
Но я читаю «хочудомой» и на полсекунды понимаю твое смятение, и одиночество, и страх.
Схватить бы тебя, удержать,
но слишком поздно.
Ты исчезаешь в объятиях первой градской.
А я остаюсь.
Не говорю.
Не пишу верлибры.
Не пишу вообще ничего.

***
Канадский верлибр

Опавший лист канадского клёна похож на летучую мышь, растопырившую перепончатые крылышки в надежде взлететь.
Жаль, утро тихое и безветренное...
И день - солнечный, по-бабьи раскрасневшийся…
Но вечер – время мышей и клёнов.
И какая-нибудь девушка в бордовой шапочке поднимет этот, съёжившийся до неведомой зверюшки, канадский лист –
и подбросит вверх: лети, глупый!

Осень – бульвар несбывшихся надежд.