Мы снова родимся в каком-нибудь тысячном веке
На самой обычной планете сиреневых скал
И будем, скорее всего, быстроногими Вабру,
А может, лазоревокрылыми птицами Скри.
Мы встретимся волею случая (так будем думать)
Под старым развесистым Броем у древней стены
И будем гулять... а быть может, парить над ветвями,
А если устанем, на темное сядем плато.
Уже будет вечер, все три голубые луны
Зальют мягким светом овраг и развалины храма.
За ним, под обрывами, будет плескаться вдали
Река, о которой известно с каких-то времен,
Что редкий Драгин долетит до ее середины.
И, глядя на тени и быстрые блики внизу,
Я буду откуда-то знать, что сейчас ты мне скажешь:
«Закрой, моя радость, глаза», и опять догадаюсь,
Зачем ты мне это сказал... А чуть-чуть погодя,
Когда эта странная дрожь и безумная нежность
Отхлынут волной, воссияет ночная Звезда.
Меня ты обнимешь, и тут, в этом ласковом свете,
Увижу я, как на твоем бирюзовом крыле
Сверкнут огоньками в лучах ярко-рыжие перья,
И (только, пожалуйста, не выясняй, почему)
Я странности этой нисколечко не удивлюсь.
Специально остановилась на этом стихотворении, потому что просто не приемлю белые стихи. Вернее, не приемлила. Прочитала и ничего против него не имею, хотя, придраться, конечно, можно ко всем этим созданьям, ищущим любовь в другой Галактике. Чего на Земле-то не любилось?
Обнимаю, Марина!
Наоборот, как раз любилось и даже очень. Именно поэтому, куда бы ни занесло в следующих жизнях, в какие бы времена и галактики мы ни попали, а друг от друга любимым никуда не деться. Потому и дежавю. Потому и знаю, что скажет сейчас, потому и перья неожиданные не удивляют. Уж не знаю, каким макаром, а друг друга опять найдём.))
И я тебя обнимаю!
Сверкнут огоньками в лучах ярко-рыжие перья,
И (только, пожалуйста, не выясняй, почему)
Я странности этой нисколечко не удивлюсь.
А я удивлюсь, ибо ничего окромя лиричности интимного момента не поняла.
Поэтому обязательно встретятся снова в других жизнях.
ЛГ не удивится, потому что это дежавю... Она уже знает/помнит/догадывается, что сейчас произойдёт...))
У самой сиреневой ёлочки в райском саду,
И жадные Выдры, желая плясать и кусаться,
Лазоревым Чайкам беззлобно соврут ерунду
О том, что напротив, в витринах больших магазинов,
Развесистой клюквой свисает балтийская сельдь...
Мы снова родимся - ведь нас воспевают былины -
И станем в витринах под чаячьи стоны висеть.
А если устанем (такое бывает, подруга),
Взмахнём плавниками и сонно глазами моргнём.
Мы молча уйдём в уготованный Господом угол,
Уютно согретый чуть пахнущим серой огнём.
На небе лиловом чешуйками старого карпа
Созвездия вспыхнут. (У чаек был сытный обед)
И ты говоришь мне: "Не надо, любезный, не каркай.
Мы снова умрём, забывая про жизненный бред.
Нас скушают Чайки - большие лохматые птицы -
И жадные Выдры станцуют на наших гробах..."
Мы снова родимся - нам просто нельзя не родиться! -
Ведь всякие смерти не наша с тобою судьба...
как славно колышется клюква на чьих-то ушах!
Пусть Чайки танцуют канкан... но я столько не выпью,
и Бог с нею с клюквой, ведь главное — чтоб не лапша...
Егор! Ну низзя над пожилым человеком издеваться!)))
Еле вылезла испацтала, чтоб тебе ответить!
Есть жидкая фаза лапши - самогонка прозрачней слезы.
Ты столько не выпьешь? Да выпьешь, но только не сразу!
Глянь, Выдра в лаптях и ушанке несёт запотевший пузырь.
А после большие медведи настроят свои балалайки
И будут плясать на столах, обрывая в угаре струну.
Ты выпила всё? Так по-новой давай наливай-ка
За папу, за маму, за нашу большую страну...
Ты ответь-ка мне, а чо ты пацталом делала, если ещё трезвая?
Перед понедельником я всегда трезвая.
Если завтра не отпуск. А завтра не отпуск.
Единственный вечер недели ты не пьёшь, потому что не отпуск. Да бог с ним - с отпуском. Не за-ради него выпей, а для здоровья...
Так бы сразу и сказала - не на что...
Такие обязательно должны сбываться)
Спасибо)
Лично я на него согласная.
Помрём и родимся, помрём и родимся ещё.
Мы толстыми птицами станем барахтаться в выси,
Гордясь оперением светло-лазоревых щёк.
И тощие Вабру с ногами, подобными ветру
В тени под развесистой клюквой станцуют канкан,
А старые вепри - сто раз возрождённые вепри -
Нальют первача в первозданный хрустальный стакан.
Ты знаешь, Марина, - луна, это призрачный зАмок,
В котором принцессы, от холода синие, ждут,
Где мёртвая Кали себе посвящает пурамы
И вечность целует коростой иссушенных губ
Лишь редкие Пери покинут земную обитель,
Летя к серединам безбрежных небесных Днепров.
Ты машешь платочком: "Летите, родные! Летите..."
И едешь с комфортом в межзвёздном вагоне метро.
Мелькают за окнами сполохи пёстрых галактик -
Чему удивляться рождённой опять и опять?
Ходить ты не любишь - твои повседневные лапти
От старости ссохлись и вечно не к месту скрипят...
удобней высаживать двери вагона метро,
иначе никак не войдёшь, всё забили пришельцы
с небесных, безбрежных и прочих неясных миров.
Похоже, вселенная съехала с главной оси,
тут как бы в дыру не попасть, что о бОльшем просить…
Ну ты понял, да, сие стихо было написано ещё в относительно нормальной вселенной, так что можно было и в лаптях
Пробелы потерялись...
А то пойди, потом разыщи свою вторую половинку)))
Но ты права, лучше подстраховаться!
Какая такая тату в другом теле? А ещё в рыбках разбираешься...
А вот запомнили бы хотя бы цвет волос, всё точнее был бы выбор)))
Вот только не забыть, ГДЕ!
Мда... но ответочки у него всё интереснее и интереснее, нравится его эхоник к твоему стихотворению)
Кто там чего пронзил - я не в курсе, что за ужасы???
Я сама до ужаса боюсь.
Ладно, пошла туда)))