Хорошо страдать у Дона у Казанского затона,
Вспоминал я как бывало, милка песни завывала...
Я сидел у Дона с Ниной угощал её свининой,
Она съела хлеба с салом и запела, заплясала.
Её тонкий голосочек дал мне радости кусочек,
Я от счастья умираю – на гармошечке играю.
Где зелёная лощинка ходит лысая мусчинка,
Моя милочка у Дона заарканила гиббона.
Возле Дона села муха, откусила милке ухо,
А милёнок – пень с ушами – утонул за камышами.
Вот так милка страданула, меня в сено киданула,
Мои ноги задрожали и в солому убежали.
Моя жинка осерчала, словно тёлка замычала…
До свиданья, до свиданья, мы закончили страданья.
ЗдОрово!
Продолжай в том же духе, не останавливайся.
С добром, Ольга
кУсок - жертва ритма... И не мущинка, а мусчинка! Иди учить великий русский!
Ну что за чепуха у тебя получилась: "Иди учить великий русский!"?
Правильно-то говорить по-русски так: "Иди, великий, учить русский!"
Она съела кусок мяса, стала тут же плавать брассом.
Я сидел у Дона с Валей и фальшивил на рояле,
назвала меня бемолем, уплыла по Дону кролем.
Я сидел у Дона с Галей, говорил и Свете с Валей,
обозвала негодяем - и по Дону баттерфляем...
Я у Дона без девчонок, мой вердикт на редкость звонок:
- Знайте, Галя, Валя, Света, - моей жинки лучше нету!