Пастернак-экстрим (с) Александр Габриэль

Я знал, что мы не на войне,
но то и дело
ружье висело на стене.
Ружье висело.

Достало всё. Со всех сторон.
Без посторонних
я снял ружьишко, и патрон
дослал в патронник.

На пять минут покинул дом –
так было надо.
В соседа выстрелил. Потом
добил прикладом.

Сосед был мразь и балабол.
Разборок вместо
решил вопрос я. После – ствол
вернул на место.

И вновь, плевком огня своё
закончив дело,
висело на стене ружьё.
Ружьё висело.

Мой не приемлет строгий нрав
На счет ружья был явно прав
писатель Чехов.


Я знал, что дело шло к войне,
Ведь то и дело
Ружьё стреляло на стене
В кого хотело.
И не в конце когда-нибудь,
А прям вначале
В зад норовило долбануть
Как бы случайно.
Не дробь была и не картечь,
А соль и перец.
И я не мог предостеречь,
И не хотелось.
Упал известный режиссер –
Сосед мой справа,
Дух слева тело распростёр
Домоуправа.
Наверно пьеса зашибись,
Но я не въехал;
Контрольный выстрел дал на бис –
Скончался Чехов.
Такая, брат, его судьба,
Читай – планида.
Вся наша жизнь считай пальба
По индивидам.
На раз-два-три идёт отстрел –
Кукуй кукушка.
На мушке новенький пострел –
Какой-то Пушкин…