Если ты увлекаешься астрономией, тебя восхищают
Созданные из ничего объёмы вселенной:
Мир — это не чашка вечернего сладкого чаю,
Опрокинутая нечаянно себе на колени,

Мир — это разрушенный Вавилонский
Дом терпимости /разрушенный и собранный по-другому — 
Кирпичи, раствор, стёкла, старые доски
Стали новым, безгрешным вселенским домом/.

Звёздные блёстки и прочий космических мусор
Прибирать некому. Господь удалился в свои пенаты — 
В Рай, где Змий, ещё молодой и безусый,
Полагает, что он — основоположно-значимый атом,

Но не дворник.
……….А ты удивлённо глядишь! Какие восторги
Вызывают осколки стекла, гнутые гвозди, капли пота Создателя,
Сплетающиеся в галактики в танцах безумных оргий
Ночного неба. В тебе постепенно зреет симпатия

К небесной науке. К учёности. Чёрт побери,
Хочется дать каждой звезде по имени.
Но раз уж Создатель их осознанно не творил — 
Смёл с верстака остатки — не тебе ли думать над ними?

Змий /куда без него?/, желая тебе помочь,
Нашёптывает приличествующее всякой звезде название,
И ты, разделяя сутки на солнечный день и звёздную ночь,
Прозреваешь: именно ты — творец мироздания,

Говоря: «Это — Венера, это — Юпитер, а это — Альдебаран,
Ну а это — созвездие Волосы Вероники»…
Если ты увлекаешься астрономией, то смотришь ввысь до утра,
А люди думают о тебе: «Боже, какой великий!»

И вот ты уже Птолемей. А может быть, Эдвин Хаббл.
Это даёт тебе право ошибаться куда увереннее, 
Полагая, конечность вселенной — логическая чепуха,
И где-то должны располагаться на выход двери.

Молчи. Пока Создатель не слышит, безумец, рот свой замкни,
Иначе, тебе прибирать то, чем небо усыпано чёрное.
Лежит и лежит. Ни слова о том. Ни-ни!
Ложись-ка, родимый, спать. Ну его — звёздное небо — к чёрту...