Свет фонарей терялся в снежном плену
(Хорошие фонари поди поищи в Вифлееме)
Последний троллейбус рога безнадёжно гнул,
Не поспевая к центру в зачётное время,
Иосиф крутил свой ус, Мария хотела есть.
Однозвёздочный номер заказанный — люксом казался. Только
Он где-то там. А Мария с Иосифом — здесь,
В железной махине электро-нелепо-тонкой.
(Надёжный приют в Вифлееме поди найди...)
Тьма уменьшала надёжность искательных опций —
Полусарай-полувокзал буржуйкой пыхтел-чадил.
Внутри — вол да осёл, да любопытные овцы,
У ветхого входа — шатёр. В шатре — волхвы-мудрецы.
(Говорят, шапито в Вифлееме частенько квартировало)
Вот и сейчас именно тут обосновался цирк
Из-за большого полусарайно-полувокзального сеновала.
За серебро предлагали приезжим картофель фри,
За медь — только чай. И почти не дырявую крышу.
Младенцу наскучило быть в Марии. Внутри.
Она вошла в помещение, он из Марии вышел.
Вдруг стало кругом светло. Как будто не ночь, а день,
Как будто фонарщик прожектор принёс со склада.
И овцы толкались, забыв о своей еде,
И вол упивался младенческим ясным взглядом.
Даже волхвы из шатра повылезали вдруг
Рассуждая: «Мы, циркачи, и то того не умеем.
Видимо Бог решил посетить зачем-то эту дыру»...
(Да разве отыщешь Бога в заснеженном Вифлееме?)