«Не осанной была эта полночь полна,
А глухим канцелярским злоречьем.
Головешкою тлела над нами луна,
И золой осыпалась на плечи.

Не дождавшись свободы, войны, мятежа,
Попрощавшись с непрочным покоем,
Мы глядели, как Тот, Кто учил побеждать,
Проиграв, уходил под конвоем.

И пока Он виднелся, не скрывшись впотьмах,
Было жутко нам, горько и душно.
Улюлюкала смерть на остывших камнях
Под печальную дудку пастушью.

Всё бессмысленным стало для нас. Оттого,
Пошатнулась нестойкая вера:
Если гибнет вожак, то и стая его,
Словно пыль разлетится от ветра.

Но случилось не так…» – говорил в никуда
Бородатый старик в «Мастер-Сити».
И фонарик в кармане его, как звезда,
Полыхал сквозь хлопчатые нити.

Он молился и шёл мимо кассы. За ним
Чертыхался кассир бестолковый:
И казалось тому, что серебряный нимб
Над макушкой висит стариковой.

А старик, не касаясь ногами земли,
Шёл в пасхальную ночь торопливо.
И качалась победно берёза вдали,
Но завмаг утверждал, что – олива.