Коварная ночь беспрохладьем грозит прийти — 
Все окна раскрыты, границы — почти условности.
Но был при Маренго показан имперский стиль,
И враг был повержен. Без права на право. Полностью.
Готов император своих межоконных стран
Победными снами восток обессолнчить надолго,
И пусть погибает отжившее срок «вчера»,
А странному «завтра» совсем приходить не надо бы.
Но что-то не так. В планах часто «не так» везде.
Дороги свободны — застёжки границ раздёрганы. 
Пока император на стороны дня глядел,
Ночь в зеркалах прудов открыла новые стороны. 
В сгустившемся сумраке движется лютое «Ж-ж-жи-и-и...»
И в чуткое ухо кошмаром грядущим рухает.
Противник коварен невидим, неудержим.
О! Это несчастье — вступать в бои с недомухами,
Гвардия снов предчувствует Ватерлоо, — 
Снять треуголку, на паперть уйти неузнанным, — 
А лютое «Ж-ж-жи-и-и...» сверлит тупым сверлом,
И голова трещит переспелым арбузом:
Разбит! Обезармлен… Бессонницей взятый в плен...
В свои «ерихонские» трубы противник дуется,
И рушатся гулкие камни не самых святых Елен — 
Проснувшимся утром гремит канонада улицы.
Закрытыми окнами брошен резервный полк — 
Из плена спасти, увести в забытьё дремучее,
Да только будильник бездушно наводит ствол,
И выстрелом-звоном остаточный разум мучает...