Он заболел — последний зуб во рту;
Он почернел — мечтая быть арапом?
О, эта хворь, подвижная, как ртуть —
Из зуба в глаз и в темя по этапу,
Сметая всё живое на пути,
Придумывая телу извиванья.

Мой кот решил, что я — безумный псих,
И спрятался в глубоком поддиванье,
Шипением сгоняя лютый страх.

Как я страдал! В аду страдают тише!

Но зуб мой не болел ещё с утра.
Выходит, боль была туристкой пришлой?
Так что её внезапно привлекло
Пролезть тайком, не получая визы?
Я посмотрел в зеркальное стекло —
Зуб наклонился башней древней Пизы.

Величественным зрелищем объят,
Я полетел мечтами вглубь столетий.
Ведь в первобытном хаосе хранят
Свои мечты взрослеющие дети,
И мне открылась вся зубная суть:
Нет, не Пизанской башней — Вавилонской —
Я чёрный зуб во рту своём несу.
О, грех гордыни, идолопоклонство
И прочие смертельные грехи...

Суровой нитью зуб опутав страшный,
Решительным движением руки
Свой «Вавилон» навечно обезбашнил.
И вот теперь я безнадёжно свят,
Мой кот ко мне подходит благосклонно.
Но может, зуб не так уж виноват —
Не он, а я был башней Вавилона,
А зуб был камнем — был моим «Петром»,
Фундаментом, характером, бестрашьем.
Дантист бы залатал его нутро,
И я бы к Богу протянулся башней...