— Как же я люблю эти рассветные часы. Чистота и нежное освещение. Что может быть лучше для утреннего этюда! Стану здесь, у стены сада. Отсюда хорошо просматривается улица, и солнечные лучи падают под удачным углом…

— Как же я ненавижу эти утренние часы… Не хочу ничего… вообще ничего! К чёрту этот город, эти комнаты, всех этих клиентов, особых и не особых. Одни и те же свиньи…тоска…

Сяду здесь, допью моё пиво. О, какой-то дурачок здесь ещё рисовать вздумал. Нашёл место. Да плевать, какое мне дело. Сейчас допью и… домой… спать… спа…

— Надо же, там, на ступеньке, девушка устроилась. Бедняжка, совсем пьяная, еле плелась… и ещё допивает. Платье сползло с плеча, тени под глазами серые… ясно, чем занимается.

А вообще-то она красивая. Ну, если присмотреться. Ну да ладно, мне какое дело.

Почему я опять на неё смотрю? Нет, правда, красивая. Даже очень.

Так, этот этюд готов. Хорошо, что ещё один холст захватил… Отлично, она как раз глаза закрыла. Чуть ближе мольберт подвину и начну…

— Ч-чёрт… я всё ещё на этой ступеньке сижу. А приснилось, что уже дома… а этот всё ещё рисует… стоп! Он что, меня рисует? С ума сошёл? Я же сейчас выгляжу, как… как… да он издевается! Я поняла, он поглумиться хочет. Гадёныш… сейчас подойду и гляну. Я тебе покажу. Ничего, что у меня ноги заплетаются… если ты, птенчик, вздумал посмеяться надо мной, ты пожалеешь об этом…

— Ну вот, почти закончил. Ещё ударчик здесь… О, она идёт сюда. Хочет посмотреть? Что ж, пусть посмотрит. Надеюсь, ей понравится…

***

Неверной походкой подойдя к мольберту, Люси смотрела на холст не в силах вымолвить ни слова. В её взгляде сменились недоумение, недоверие, изумление, и наконец заблестели слёзы. На портрете была она… несомненно, она. Весёлая, сияющая, с искорками в глазах, в красивом платье и бутоном алой розы в руке.

— Нравится? — спросил Этьен.

«Разве я такая?» — хотела спросить Люси, но не спросила.

— Такая, — сказал он.

Она сморгнула слёзы и, подняв на него глаза, сама не зная, почему, прошептала:

— Можно с тобой потанцевать?

Эти двое кружились на маленькой площади. Париж просыпался, но в его нарастающем гуле только они вдвоём слышали переливы аккордеона и звон маленьких колокольчиков. Этьен крепко сжимал руку весёлой и сияющей красавицы Люси и знал, что уже никогда её не отпустит.
----------------------------------------------
Навеяно музыкой Яна Терсена