Около стенгазеты скопилась толпа людей. Ник протиснулся, чтобы полюбоваться новым шедевром местного мэтра. На сей раз это был Малевич. Буквально. Без интерпретаций. Чёрный квадрат на весь стенд. Единственным отличием от оригинала были цифры, выложенные аккуратными снежинками в правом нижнем углу: "минус сто десять." На этот раз без комментариев. Ник ошарашенно отступил. "Да как это вообще возможно?" - пронеслось в голове. Он не мог представить, как выживать в таких условиях. Это было за пределами его понимания. Ошарашенный, он смотрел на стены убежища, которое теперь напоминало ему склеп. "Интересно, через какое время человек, отчаявшийся в жизни, превратится в сосульку, если выйдет наружу? Ну, по крайней мере у меня есть выбор" - как ни странно, такие мысли немного успокоили мечущийся, в поисках выхода, разум. "Говорят это не больно." Ник вздрогнул, Мотя, на этот раз абсолютно серьёзный и даже, как показалось ему, трезвый, стоял рядом и задумчиво смотрел на дверь.
-Что не больно? Ты меня каждый раз до полуобморока пугаешь своим призрачным появлением.
- Побочка. Я же в разведке тоже служил. Хоть и не долго. А навык остался. Не больно, если на морозе. Уснуть.
- Ты читаешь мои мысли.
- А я уже ничему не удивлюсь. С тех пор, как услышал голос.
- Какой ещё голос?
- Покойной жены.
- Тьфу на тебя. И что же он сказал?
- Не пей.
- Однако жёстко тебя...
- Не то слово. А тут ещё этот постоянный вой.
- Генераторов?
- Не только. Генераторов как раз звучит успокоительно. А вот, снаружи!
- Какой ещё снаружи? Мы в горе!
- А ты прислушайся.
Ник хотел уже плюнуть на мотино нытьё и пойти домой, как ухо резанули странные звуки. Такой уже привычный монотонный вой, стал прерывистым, потом захлёбывающимся, а потом и вовсе затих. Вместе с воем затихло и всё. Люди с ужасом смотрели друг на друга, не в силах промолвить и слово. Тишина продлилась недолго. Сначала стало ощущаться чьё-то присутствие. Что-то незримое и практически бесшумное проникло внутрь: в убежище, в головы в жилы. Потом оно начало вибрировать, увеличивая амплитуду, на какой-то рваной частоте. Затем вырвалось наружу и Ник услышал тот самый звериный вой, о котором говорил Мотя. Люди, отойдя от первичного шока, стали перешёптываться, как будто громкая речь могла ещё больше разозлить бушующего снаружи монстра. Но что такое шёпот в пещере? Их невнятное бормотание, смешавшись с воем, перелетало от стены к стене, как стайка призраков, случайно залетевших в ловушку и мечущихся в поисках выхода. Не хватало только зловещего хохота. Который впрочем, не замедлил себя ждать. Тот самый академик, который до этого являлся столпом спокойствия в этом месте, сейчас стоял, абсолютно пьяный, и не мог подавить в себе смех. "Пропили! Всё пропили. А что не пропили, то потеряли. Сорок лет подготовки коту под хвост из-за того, что дядя Петя не закрутил, а забил болт. Да лучше бы он его себе в голову забил! Всё, хана, помпаж!" Люди бросились к нему за объяснениями. Академик протянул руку в сторону выхода и произнёс: "Он идёт.», после чего внезапно побелел и рухнул, как подкошенный.
Мотя наклонился над учёным, пощупал пульс, затем стянул с головы шлем и произнёс одно слово: "Отакадемствовал." Но его никто не слушал, потому что всё внимание укрынистов было приковано к воротам, на створках которых медленно, но неуклонно разрастался морозный узор. В кармане Ника завибрировал телефон. Он достал его и удивлённо уставился на дисплей. Интернет заработал. Мотя заглянул ему через плечо:
-Чо пишут?
- Всякое, но пишут же!
- Значит не всё потеряно. А пойдём-ка дружище, обмозгуем ситуацию, как положено.
- А как же твоя покойная жена?
- А она кажись подутихла.
- Пойдём.
Они вернулись к себе домой, распечатали последний продпакет, накатили чистого и начали мозговать.
- Смотри, пока мы тут прозябали в неведении, айсберг достиг берегов Гренландии.
- Да ну, а дальше?
- А дальше оттолкнулся и поплыл обратно.
- Да ты гонишь, так не бывает.
- Бывает, как видишь. О, по прогнозам учёных разных стран, мы достигли пика холода, и дальше он будет спадать. В целом положительную тенденцию поддерживает подавляющее большинство метеорологов, расходятся они только во времени прохождения пика.
- Это как это? Оттолкнулся же.
- А так. Всё зависит от того, как его разгонит Гольфстрим. По разным оценкам потепление начнётся через один - три дня.
- Минус сто десять плюс семьдесят, равняется минус сорок. Маловато всё равно.
- А вот британские учёные утверждают, что пингвины, дрейфующие на айсберге, вполне могли выжить и, более того, вывести птенцов аккурат к тому времени, как он снова достигнет Антарктики.
- Так выпьем же за стойкость!
- Блин, они всерьёз рассуждают о том, чтобы организовать экспедицию зоопсихологов, для их быстрейшего восстановления.
- Ура!
- Вот только нам трое суток без генераторов не протянуть.
- Придётся что-то жечь.
- Да ты принюхайся, уже жгут!
- Эх, жаль мяска нет. Щас бы шашлычку...
Весь следующий день укрынисты жгли не по детски. Было сожжено всё, что только может гореть. Но, как вскоре выяснилось, гореть тут могло немногое. Температура неумолимо падала и вскоре все стены убежища были покрыты изморозью. Большинство людей душил резкий, переходящий в хронический, кашель, началась паника. Некоторые спускались в машинное отделение, в надежде починить генераторы или согреться, но там было ещё холоднее. Многие не вернулись. Кто-то пытался пробраться в запретную зону, но попадал под высокое напряжение. Как оказалось, заработавший интернет, выплеснув пакет новостей, вновь пропал, вероятно он работал в каком- то аварийном режиме оповещения. Надежда угасала вместе с углями последнего костра. Наступала ночь, возможно последняя ночь в их жизни.
"Айсберг. Часть9"
Где-то к середине ночи костёр погас и Ник начал впадать в какую-то странную дремоту. В голове не было ни одной мысли, только одна беспросветная серая муть, сквозь которую время от времени проступали блёклые картинки воспоминаний. Ему казалось, что он погружается в бездну. Или дрейфует в космосе. А зачем в космосе тело? Тело - это абстракция навеянная разумом и не более того. Всё бренное постепенно уходило, становилось бессмысленным. Всё? Неожиданно что-то прервало его неторопливое погружение в себя. Что-то важное. Что-то, ради чего стоило жить. Ник попробовал поймать эту мысль и в ту же минуту что-то тяжелое опустилось ему на грудь. Он открыл глаза и увидел, что на нём сидит полностью обнажённая девушка, та самая, из снов. Её тело было покрыто затейливыми татуировками, напоминающими старославянские обереги. Она хохотала заливистым смехом и пыталась его растрясти: "Да вставай ты уже, вылупляйся из своего кокона, жизнь прекрасна!" Ник настолько обалдел, что открыл глаза по-настоящему, и сразу же ощутил почти нестерпимый холод. На груди что-то вибрировало. Он откинул кипу одеял и увидел Фрейда. Тот сжимал лапами замёрзший кактус и, казалось, сотрясался в беззвучном плаче. "Всё, хватит миндальничать, идём!
Сказано, сделано: кота за пазуху, Мотю под мышку, кактус - в костёр. В голове его будто сработал тумблер. Время замерло. Всё вокруг воспринималось как в замедленной съёмке. Дойдя до разлома он доверил свой путь сквозняку. Но, чтобы его почувствовать, пришлось сначала растереть окоченевший нос, а потом слегка его смочить. Нос сопротивлялся, как мог, и при любой возможности пытался залезть в воротник. Ник попробовал привлечь к делу Фрейда, но тот, абсолютно безутешный в своём горе, наотрез отказался вылезать из-за пазухи. С Моти тоже было мало толку, говорить он не мог, но икал весьма одобрительно. В конце концов они вышли к заповедному озеру. Правда теперь оно было покрыто толстым слоем льда, с углублением на месте водоворота. Свет люминофоров отражался от его поверхности и создавалось впечатление, что лёд светится изнутри.
- Слышь, братуха. Это конечно всё очень интересно, вот только я коньки прихватить забыл.
- О, проикался наконец!
- Проикаешься тут. Особливо когда ты нос намочил и водить им стал из стороны в сторону.
- А раз проикался, то давай, двигай мозгой, а то мой фонтан идей кажется замёрз.
-А давай выпустим кота, он же местный.
- Идея!
Упирающийся кот был извлечён из недр тулупа и помещён, как на пьедестал, на прибрежный валун. "Ну, давай, блохастый, твой выход!" Фрейд не заставил себя долго ждать. Осмотревшись по сторонам, он издал протяжный мявк, а потом, приняв воинственную позу, зашипел в сторону водоворота.
Словно отвечая на призыв кота из-подо льда послышался нарастающий гул. Потом поверхность озера начала вибрировать. Потом... Фонтан изо льда и страшный рёв заставили наших друзей шарахнуться в стороны. А посередине озера всплыло что-то страшное. Что-то большое и чёрное, что поначалу можно было принять за кита. Оно громко фыркнуло напоследок и затихло. Через какое-то время раздался скрежет открываемого люка, перемежающегося с сочным матом. "На один день оставить нельзя, переучки криворукие. Нет, ну вы только посмотрите, во что заповедник превратили, а?" Из люка показался непонятных лет дядечка, в вязаной шапочке.
- Ну чего вы там стоите, как вкопанные? Айда ко мне.
- А вы кто?
- Дед Пихто! Щас всю подлодку выхолодите, быстрее, внутри поговорим.
Внутри было довольно тепло. Расположившись кто как придется укрынисты стали оживать.
- Так всё таки, как Вас зовут?
- Дядя Петя.
- Тот самый?
- Какой ещё тот самый? Дядя Петя тут один.
- Ну который болт забил.
- Ну забил, и что?
- И всё, помпаж.
- А вы хоть знаете, что это слово означает?) Ладно. Не болтом единым. Щас будем стратегию продумывать. Водка есть?
- Обижаете, чтобы у Моти да и не было водки.
- А у меня как раз классный закусон. Накрыли на стол. Мотя водрузил посередине початую бутылку, а дядя Петя, предварительно поколдовав в микроволновке, тарелку, на удивление ароматных грибов, по внешнему виду копчёных. Если конечно грибы в принципе можно коптить.
- Что это, сморчки?
- Торчки.) Не боись, закидывай в пасть, это правильные грибочки, заповедные.
Они на удивление быстро нашли общий язык и выработали план, который заключался в том, что надо забить на место болт и завести генератор с толкача, вот только...
Вот только была одна закавыка, делать это надо было синхронно и в разных местах одновременно.
- Дядь Петь, а как мы поймём, когда надо?
- А ты грибочки то кушай, кушай... Как, как...как обычно, сейчас считалочку выучим и синхронизируемся.
- Слышь, бывалый, у меня со считалочками не очень. Это Ник у нас продвинутый, а я ближе к металлу.
- Ой, кажется я вижу радужные круги.
- Я тоже
- Ага, пошёл процесс. Вот их и считайте.
- Странная какая-то считалочка, но красивая.
- А у меня всё. Круги кончились. Теперь одна сплошная радужность.
- И у меня.
- Значит готово, ну что, коллеги, приступим?
- Да без вопросов.
- Только кота прихвачу.
Три улыбающихся сподвижника и один скорбящий кот двинулись в обратный путь. Теперь дорога выглядела совсем по-другому, синхронизация сильно повлияла на восприятие, и то, что доселе было невидимым, вышло из тени. Проход был буквально увит диковинными растениями, которые не только украшали окружающий мир своим цветением, но и пели. Да, да, пели. Как оказалось, до того, как распустится, почки умеют петь. На полу росла трава, которая колыхалась наподобие морских волн. Петь она не могла, но наигрывала мелодию. То и дело из тёмных закутков выглядывали чудные животные. Они не пели и не играли, но были чрезвычайно любопытны. Впереди процессии, вместо проводника, плыла маленькая печальная тучка, как оказалось, это была закадычная подруга кактуса. Тучка хмурилась, периодически чихала маленькими молниями и почти постоянно плакала дождём, который сразу же кристаллизировался и превращался в шлейф серых снежинок. Но как только они вышли в основной зал, всё это прекратилось. Никаких песен и музыки, только один магнетический вой и расползающиеся по стенам щупальца холода. Компания спустилась прямиком в машинное отделение и увидела...
И увидела запертого там, как в клетке, дракона. Тот был изумительно красив, но практически неподвижен, лишь слабо шевелил кончиком хвоста и шипел, выпуская тоненькую струйку пламени. Пламя пробивалась ещё из нескольких мест, нарушая волновую игру чешуек.
- Жив чертяка.
- Кто это, дядя Петь?
- Сынок мой, Теша.
- Как это сынок?
- Ну образно конечно.
- От. От оно наглядное доказательство того, что любой механизм надо чувствовать и видеть!
Мотя подошёл к дракону вплотную и стал осматривать повреждённые места. У чешуйчатого было две пары крыльев, расположенных на разной высоте. Дядя Петя прислонился ухом к тешиному брюху и стал что-то нашёптывать. Крылья слегка затрепетали.
- Ну чего стоите, как вкопанные, Мотя, подай кувалду, Ник, тащи болты. Да, да, те фиолетовые груши. Сейчас лечить будем. Закручивать… Да где это видано, чтобы в живой организм что-то закручивали? Какой-то изощрённый садизм. Только забивать, и только быстро. Совместными усилиями они забили все груши в повреждённые места. Трепетание заметно усилилось, по чешуе пробежала искра.
- А теперь так, я толкаю верхнюю пару, Мотя нижнюю, а ты, Ник, как только нас откинет, резко дёрнешь за хвост.
- Есть нижнюю пару!
- Как это откинет?
- Увидишь. Дёрнешь и сразу бежать. До зажигания у нас секунд двадцать, не более. Ясно?
- Ясно.
- Ясно.
- Тогда поехали.
Дядя Петя с Мотей раскрутили крылья и шахта наполнилась воем пробуждающегося дракона, под конец их откинуло центробежной силой к стенам. Ник, всё это время державший вырывающийся хвост, дёрнул изо всех сил и отлетел в проход. Теша, переливаясь всеми цветами радуги выплюнул огромный сгусток пламени и заревел на угрожающей ноте. Земля заходила ходуном... Когда наши друзья выбрались из машинного отделения, то увидели странную картину: в пещере шёл дождь. Стремительно тающая на стенах и потолке изморозь, превращалась в капли дождя, а вдоль всего убежища протянулась анфилада, состоящая из радуг. Ошеломлённые люди выходили из своих домов и подставляли лица каплям дождя. Жизнь продолжалась. Староста, всё ещё скрюченными, после стужи руками зарисовывал происходящее. И можно было с полной уверенностью сказать, что это была его лучшая работа. В уголке, вместо подписи он поставил невероятные минус двадцать пять.
Ник сидел на подоконнике и смотрел на снег, рядом сидел кот, по привычке облокотившийся на кадку с кактусом. Прошло более года после того, как айсберг нарушил привычный ход жизни. Причин того так толком и не выяснили, а вот потепление вызвала синхронизация работы теплогенераторов. По утверждению британских учёных, конечно же. Сдвинули они там что-то, где-то, толи ось, толи магму, толи...да фик его знает, что. Мотя поехал вместе с Ником и устроился на работу в метро, изредка они встречались и ходили в баню, вспоминая былые деньки. Дядя Петя наотрез отказался покидать убежище, ибо свято верил, что Теша без него пропадёт, ну и потом, где ещё найдёшь такие правильные грибочки... Люди стали по-другому воспринимать мир, в их сердцах поселилось что-то, отдалённо напоминающее благоговение. Благоговение и страх. Перед природой. Многие церкви потеряли свою паству. А что же Ник? А Ник практически вернулся к обычной жизни, лишь изредка, во снах возвращаясь к берегу колдовского озера и берегине. Крупные хлопья снега падали в стремительном вальсе. Это действовало завораживающе. Бокал коньяка медленно растворял узелки беспокойного сознания. В голове играл блюз. Резкий звонок телефона вернул его с небес на землю. "Чёрт, я же поклялся вырубить его раз и навсегда!" Он с опаской протянул руку, в висках застучала кровь.
-Алло.
- Здравствуйте, только не кидайте сразу трубку, возможно я в очередной раз попала не туда, но Вы случайно не находили моего котика? Он немножко странный, откликается на кличку Фрейд и питает тёплые чувства к кактусам.
- Туда.
P.S. За время прохождения айсберга ни один пингвин не пострадал.
