– Де-е-даа, я – быдло? – первоклассник Тарас вернулся из школы весь в соплях, как не дипломатично описала состояние сына Тося, вечером рассказывая о случившемся мужу Павлику. Сейчас же, услышав не встречающееся в семейном лексиконе слово, она безмолвно опустилась на табуретку возле плиты.

Дед Василий был более осторожен в выражениях, но не в действиях. Он хлопнул по хлипкому кухонному столу шершавой ладонью слесаря и прогремел на всю кухню:
– Хватит распускать нюни! Рассказывай толком, что случилось и от кого ты это слово услышал.

– Шшшшшшш, - от неожиданно прозвучавшего резкого звука армейская шляпа “афганка”, до этого спокойно лежавшая на полу, с раздражённым шипением стремительно уползла под посудный шкаф.

– Меня так Вовка назвал при всех, – всхлипывая, пролепетал Тарасик, а потом добавил чуть слышно, – он сказал, что все, кто работает на фабрике его папки – быдло, и должны подчиняться ему. А ещё он приказал мне подставить спину и отвезти его домой на закорках. – Тарасик от возмущения даже икнул.

– А ты? – дед грозно приподнял кустистую седую бровь в сторону хлюпающего внука.
– А я сказал, что он сам быдло и пусть топает домой пешком, пока не получил.
– А он?
– А он рассмеялся и начал повторять “быдло”, “быдло”.
– Да что же из тебя всё клещами вытаскивать приходится! – приступила к допросу мама, – быстро высморкайся и внятно рассказывай, что было дальше.

Шляпа “афганка” медленно выползла из-под шкафа и направилась к столу. Возле ножки она остановилась и замерла, словно прислушиваясь к разговору.

Видя, что оторванный рукав куртки у взрослых не стоит по важности на первом месте, и взбучки за него, кажется, не предвидится, Тарас привёл себя в порядок и решительно закончил историю с одноклассником:
– Я сказал, что он дурак, врезал ему по башке, а когда он схватил меня за куртку и хотел ответить, я вырвался и ушёл.
– Ушёл? – дед наклонился к внуку, чтобы посмотреть в самую глубину глаз.
– Ну, убежал, – нехотя признался Тарасик.

Наутро, за завтраком, дед объявил, что после уроков он пойдёт встречать Тараса из школы. Никто и не возражал. У Тоси с Павлом дел было невпроворот, так что они вздохнули свободно. Ближе к обеду дед вышел из своей комнаты в боевом настроении, боевом облачении и даже как-то помолодел. Выцветшая под жарким афганским солнцем и продублёная солёным солдатским потом гимнастёрка уже только напоминала, что когда-то была цвета хаки. Но ордена и медали не позволяли никому шутить по этому поводу.

– Тося! Где моя “афганка”? Вчера мелькала где-то на кухне перед глазами, да недосуг было забрать.

– Сейчас найду, погоди. Она на днях случайно упала с антресолей, а Мурка забралась в неё и не вылазила почти, только поесть да во двор сбегать. Облюбовала, значит, твою боевую шляпу.

– Тося! Ну просил же тебя, чтобы ты прибрала её, а не разбрасывала где попало! – Василий укоризненно посмотрел на невестку, но потом махнул рукой, мол, что теперь воду в ступе толочь.

Вдруг его взгляд упал под лавку возле окна. Там преспокойненько лежала его “афганка”. Василий протянул руку, чтобы поднять, но шляпа рванула к выходу. На пороге живой головной убор перехватила Тося, чем задушила погоню в зародыше. Обиженная Мурка тоскливо провожала взглядом свой “домик”, водружённый на голову деда.

В этот день на школьном дворе разыгралось интересное действо. С оханьем распахнулась старая резная дверь, из открывшегося проёма горохом высыпал весь первый “А”. Дед Василий, узрев среди горошин Вовку, вдруг поклонился ему и говорит:

– Дорогой наш барин, свет Володенька! Садитесь на плечи, отвезу вас домой, неча ножки-то драгоценные бить, – подхватывает и ловко закидывает пацана себе на спину, крепко держа его за спустившиеся на грудь ноги. Тот от неожиданности словно язык проглотил.

Всю дорогу странную парочку сопровождала толпа одноклассников барина Володи. Немного придя в себя, Вовка заверещал:

– Куда вы меня несёте? Мой дом в другой стороне! – он заёрзал от страха, начал вырываться.

Но куда там! Дед Василий руками мог сковородку в рулон скрутить, даром, что шесть десятков в прошлом году отметил. Процессия остановилась напротив дома Вовкиного деда. Василий со своей ношей зашел в калитку. Ему навстречу из небольшой теплички шагнул дед Вадим:

– Командир! Рад тебя видеть. Ты при параде… С чем пришёл?

– Скорее, с кем, Вадим, – Василий снял с плеч притихшего Вовку. – Вот, барина твоего привёз. Мы, говорит, все быдло, а он, значится, барин. Плохо мы, Вадим, молодёжь воспитываем, если такая сопля уже старается разделить мир на господ и быдло. Упустили мы что-то, не смогли объяснить ни детям, ни внукам, что так и страну недолго потерять. Вот что, дорогой ты мой брат, не зря мы вместе по афганским горам душманов били, не зря друг друга грудью защищали, не зря из одной консервной банки ели. Собирай наших, обсудим, как будем прорехи в воспитании подрастающего поколения латать. Пойдём по школам, по училищам, будем рассказывать, что только в единстве наша сила, что не деньги-заводы-пароходы делают честь человеку. Кажись, рано мы на покой отправились.

– Простите меня, я не подумал, – Вовка стоял на дорожке и мял в руках ремешок рюкзака.

– Вот видишь, один уже точно вырастет настоящим человеком. Урок усвоил. Но ты, дед Вадим, закрепи урок-то, поговори по душам с внуком, – Василий подмигнул сослуживцу, снял шляпу “афганку” и засунул её под армейский ремень. – Теперь пойду своего внука уму-разуму учить, в его воспитании тоже белые пятна имеются.