Мальчик:

Мама опять прогнала меня из дома. Бедная мама! Аника с Джузеппе - совсем маленькие и рвут ее на кусочки; не знаешь даже, за что хвататься, а тут еще я, со своей дудкой, мяукающей, как голодная кошка. Нет, драная кошка - так мама назвала мою дудку. А я - дармоед. Но это - неправда, мама меня тоже любит. Только вчера она говорила соседке, что я одаренный, но денег нет, чтоб меня учить еще и музыке. А папа сказал, что все итальянцы - в чем-то Паганини и Паваротти. "Это с твоим-то слухом? Ты - и Паваротти? -засмеялась мама, и папа, кажется, обиделся, - Нет, мальчик пошел в моего отца Игнацио." "Ну и будет, как Игнацио, вечно играть на дудке для своих баранов", - ответил папа и ушел из дома к приятелям; он почему-то не очень любит дедушку и радуется, что тот не переезжает в город из своих гор. А и в правду, что дедушке делать в городе? ."В мои-то годы мне разве что Бог поможет! - сказал он маме, - А тут, в горах, к Богу куда ближе! Да и слышит он меня тут лучше". Почему лучше,"- спросил я его потом,- "разве Богу не все равно, где ты с ним говоришь?"
"Нет, конечно, - ответил дед, - в городе людей, как травы на лугу, и каждый к Богу взывает, на свое жалуется. Бог, бедняга, и не знает, кого слушать, кому помогать. А тут я один, рядом с моей отарой! Да еще и на дудке играю, радость ему доставляю. Музыка, она, дружок, - от ангелов; ее послушаешь и на душе светлее, будто ангел пролетел". Тогда, как раз, дедушка эту дудку мне и вырезал. Странный он немножко - дед Игнацио: все у него живое, и дудочка - живая!"У каждой дудочки есть своя душа, - сказал он мне, - свой голос и своя доля. Брать, да ласкать ее пальцами нужно почаще - а то обидится и охрипнет. Да и мелодии нужно почаще в мир отпускать, пусть себе порхают, как птицы Божьи! Почему - почаще? Да потому, что скучно им сидеть и ждать тебя в тесной дудке. Ты бы хотел, безвылазно - в темной комнате?" Нет, я бы точно не захотел! Особенно, когда там Джузеппе и Аника. Они, конечно милые, и поиграть с ними порой в кайф, но покою от них никакого. Вечно лезут не в свое дело, вечно тебя теребят, что-то хотят. А на улице хорошо, спокойно. И дудочка маме на нервы не действует. И Черныш мой опять пришел меня послушать. Ладно, доиграю, котлету ему принесу. Мама его в дом не пустит: у малышни аллергия, да и блохи от котов. А славно как было бы, живи он с нами! Он такой ласковый, такой милый! И музыку любит. Но маме - все равно. А мне его жалко: он всегда один; да и голодный, похоже. Вот бы я был рад, если б мама разрешила взять в дом! Ну да ладно. Черныш - все равно мой, - он ведь ко мне всегда приходит! Он меня всегда слушает, и без него было бы так одиноко!

Котенок:

Снова мой Маленький Бог вышел мяукать со своей палочкой. Странно, конечно, он уже почти взрослый, а разговаривать по кошачьи совсем не умеет. Его вечернее мяуканье всегда трудно понять. То он урчит, как сытая кошка после обеда, то плачет, как слепой котенок, потерявший мать, то пытается выпросить пищу у другого Бога, хоть никого из Богов вокруг и не видно. Раз я принес ему толстую мышь, за которой полдня охотился на улице больших подвалов. Маленький Бог обрадовался и долго меня гладил, мурлыча на своем божественном. Но мышь он сдуру не съел, а отложил на потом, в огромный жестяной бак, куда двуногие Боги вечно складывают свои продукты. Они, правда, засыпают их сверху какой-нибудь несъедобной дрянью, чтоб спрятать от чужих глаз, но мы все равно раскапываем там пищу. Жизнь слишком трудная, чтоб придерживаться этикета и прав собственности, и двуногие Боги это, кажется, понимают. Может они сами не прочь поделиться своими запасами? Нас редко гоняют от жестяных баков. И все же, когда огромный рыжий котяра, которому лучше в лапы не попадаться, сожрал мою мышь, я был очень расстроен. Я тогда принес Маленькому Богу воробья, чтобы его утешить, но он почему-то рассердился. Странный он какой-то: ведь воробьев ловить куда труднее! Они высоко прыгают и зависают в воздухе, где их уже не достанешь. Может, птичье мясо Маленькому Богу не нравится? А по мне - так вкусное, ничуть не хуже, чем у мыши. Но ходящие на задних лапах Боги вообще - странные. Их, пожалуй, больше, чем нас, кошек, и живут они так долго, как никто из нас. Я бы сказал, что они бессмертны, но видел, что они умирают. Умирают те, что родились задолго до рождения самых старых из живых котов.
И потом - Боги разные, кто добрый, кто злой. Злые - страшные. Они швыряют камни и разводят огромных рычащих тварей, сметающих все на своем пути. Эти вонючие твари, по счастью, часто спят так крепко, что не добудишься, даже если по ним прыгаешь. А когда идет дождь, под ними можно спрятаться, как под крышей. Боги их очень любят. А самые добрые из них иногда и нас любят. Некоторых, особо везучих, они берут к себе в норы, где не страшен ни дождь, ни злые Боги. И тогда всегда есть еда, а тебя ласкают и гладят. Мой Маленький Бог тоже возьмет меня к себе: я давно ему об этом мяукаю. Но он меня не понимает и приносит мне еду. Еда - тоже не плохо: он же кормит не всех котов, а лишь меня. Значит - любит, а как жить без любви Бога? Без этой любви было бы так одиноко!