Помню, лет двенадцать мне было, когда сидел дома один и не знал – чем себя занять, какую выбрать одежду из целого вороха, для прогулки по улице, а также – чего бы вкусненького перекусить в переполненном холодильнике. Мучился от безделья, ходил из угла в угол без всякой перспективы. Хорошо, что мама приехала с дачи раньше намеченного времени и, увидев моё смущение от ничегонеделания, рассказала интересный факт из своей жизни, заставивший меня глубоко задуматься.

Когда ей было столько же лет – шла ужасная война, забрав в свои кровавые лапища всех мужиков деревенских. Главу семьи с первых дней мобилизовали и увезли на фронт. А её мама, оставшись одна на хозяйство, болела часто и не знала, как ей самой со всеми делами справиться. Пришлось девочке Фае вместе с бабами деревенскими на лесоповале присутствовать вместо школы и сучки у сваленных деревьев обрубать. А как же? Ведь сестрёнка и двое братишек – мал-мала-меньше были, а их ещё и прокормить надобно. Дед хоть и очень старый, но справил маленький топорик внучке, чтобы какое-то ей было облегчение.

Осень-то холодная выдалась уже в октябре, когда, по словам деда, лешие к спячке готовились.
— Файка, подь-ка сюды! Дай-ка ногу-то смерю, авось у лешего совесть проснётся, да подарочек тебе в зиму принесёт за доброту твою и прилежное поведение, кормилица ты наша.
— Какой-такой леший? Деда, ты чего? Боюсь я…
— Добрый он, внуча, добрый…

А ещё рассказала мама, что она у деда часто просила царский золотой червонец показать, который тот берёг словно зеница око на чёрный день для всякого такого случая. Даже когда слишком голодно было, то старик стоял на своём. Ведь это была его награда, мол, сам Николай Второй в империалистическую, приехав на фронт, решился пройти вдоль строя солдат и вручил ему эту монету, когда под рукой георгиевские кресты закончились.

Снежок рано выпал, а Фая в обмотках вместо обувки на работу пошла вечно голодной девочкой. Что-то мелькнуло за поворотом, но она не обратила внимания, но… Углядела глазастая под ёлкой свёрток и раз… А там – валенки! Самые настоящие валенки! Точно ей в пору пришлись! В одном из них, на удивление – больше, чем вполовину сухарей ржаных, да таких вкусных, что запомнила она их на всю жизнь и мне про это рассказала! Мол, не иначе лесовик-сосновик ей помог в ту самую трудную пору, а сам не показался – испугать не хотел, наверное.

Однажды, после того чуда с валенками, Фая попросилась у деда с золотой монетой поиграть, но тот больше её не показал. Сказал, что на сберкнижку положил, для надёжного сбережения.