Каждый день я просыпаюсь на даче на рассвете. Немного лежу, проверяя затекшие мышцы. За стеной спит жена, если это выходные или лето. В будни она в городе на работе. Отношение ко сну в нашей семье сложное. Это неотъемлемая часть жизни, но стоит жене спать чуть дольше привычного, как я, усмиряя тревогу, иду проверять, все ли у нее в порядке.

До второго завтрака (у жены это первый) проходит в одиночестве моя утренняя вахта. Еще никто не перекрикивает птиц и плеска озерных волн. Ни соседи, ни шум моторов, ни другие посторонние звуки. Я успеваю обойти участок, спуститься по тропинке вдоль леса к озеру. На дальнем конце выстроенного каменного мола принимают солнечные ванны ужи; один, два или три. Я не приближаюсь к ним, но в очередной раз думаю, для кого строил мол все прошлое лето, разыскивая и прикатывая валуны, привозя тележки с камнями, подсыпая песок. Все же не удерживаюсь и добавляю сбоку еще несколько припасенных камней.

От озера поднимаюсь по выдолбленным в каменистой почве ступеням к перголе вместо калитки. На участке оглядываю слева композицию из трех ледниковых валунов, за годы над ними значительно поднялась пирамида туи. Чуть выше, на отвоеванной у косогора площадке, посреди картофельного поля громоздится великан-валун. Когда-то сосед предлагал вырыть его экскаватором и скатить к воде в кусты, но я только посмеялся про себя. С другой стороны дорожки - яблони в цвету. Что только не пыталось сокрушить за годы самую большую. Ничего, цветет красавица пуще других. Много лет назад жена сожгла в костре комплект постельного белья, одеяло, подушку и даже наматрасник, а потом разбросала кучу золы под молоденькой яблонькой: расти. Она и растет, и плодоносит. Что-то говорила мне о Хаврошечке, но не помню я детские сказки. За яблонями - банька, покрытая дерном; в дождливые годы приходилось залезать на крышу и косить на ней траву. Около баньки круглый пруд, затеняемый пушистыми соснами. Посреди воды на камне стоит кованый ангел. К скульптуре давно привыкли местные лягушки, копошащиеся в теплой воде среди кувшинок и кубышек. Изредка дремота пруда разбивается тихо вползшим ужом, и тогда там разыгрывается настоящая трагедия. Ангелу все равно, он выкован из железа, и такое же, наверное, у него сердце.

Пора идти наверх к дому по плавно изогнутой лестнице. Прохожу мимо огромной ивы, она была когда-то с палец толщиной. Теперь под ней запросто умещаются стол и стулья. Все, подъемов больше не будет. Сколько тележек с землей пришлось свезти сюда, чтобы создать на крутом склоне плоский рельеф. В разные стороны разбегаются каменные дорожки, окаймляющие клумбы, ведущие к воротам, домику сына, можжевельникам и нашему дому с деревянным крыльцом.

Пора будить жену, она болтушка, но завтраку это не помешает. Вхожу в дом, тихо. Чайник поставим потом. Прохожу по просторному без перегородок первому этажу. Здесь и кухня, и гостиная вместе, поднимаюсь по узкой лесенке, оказываюсь в тесном коридоре, в который выходят окно и двери. Мне нужна правая. Слева - приоткрытая дверь в дочкину комнату. Идеальный порядок, как в музее. Здесь никто не живет. Собраны в витрине ее скульптуры из керамики и самодельные шитые игрушки: с детских лет до девятнадцати. По стенам развешана ее живопись и графика. На подоконниках выставлена мозаика. В шкафу на полках стоят прочитанные книги и атлас звездного неба, хранятся зубная щетка и любимая кружка. Висит одежда и - последнее платье, которое она надела: на васильковом небе белые облака. В углу кровать. Дочь, перегревшись на солнце в последний день жизни, не проснулась на утро. Дверь с тех пор в ее комнату всегда открыта. Тогда мне пришлось открыть ее и увидеть дочь первому. Прекрасная, как ангел, она как будто сладко спала, сложив ладони под правой щекой, и улыбалась. Это случилось не здесь, а в городе, но разве это важно?

Я делаю шаг к комнате жены, осторожно стучусь, открываю. Встала без меня. Говорит, что плохо опять спала, зато сочинила новый стишок. В последнее время ее потянуло еще и к писательству. Но и с этим я попробую смириться.
Так мы живем день за днем. Однажды одного из нас не будет. И тогда для второго станет другим каждый день.


(живопись автора)


Акварель Сони, внучки Наташи Сафроновой