- Неужели нельзя было придти сюда днём? - ворчал Савелий. - Что за тяга к дешёвым эффектам? Хотя тут и днём можно шею свернуть. Ешь, твою двести!  -  раздался испуганный рёв и треск ломаемых веток.
- Сава! Эй, Тимур! Наш Сава нырнул в терновый куст! - в темноте прозвучал радостный заразительный смех, каким смеются только дети и молодые безработные музыканты. Фонарик смартфона осветил крутую скользкую тропинку и выхватил из темноты примятые заросли, в которых шумно ворочалась туша Савелия.
- Сава! Кес ки нва па, мон шер?
- Чтоб тебя... скользко... нога поехала и загремел. Блин... вы что меня погубить затеяли, ироды?!
- Сава, мужайся, ты же бас - фаворе де пабли, а ноешь, как сопрано. Вставай уже, осталось каких-то двадцать метров. Давай руку. Борька, тащи его!
Уже два фонарика замелькали на тропинке и раздались такие мощные звуки, какие можно услышать, разве что, где-нибудь в Африке, на слоновьей тропе.
- Ну вот и всё... дошли. Вот родник, вот камни, вот звёзды над головой. Сейчас костерок... Борька собирай сушняк.
- Костерок?! Мы что здесь ночевать будем? Так... кто-нибудь мне объяснит, что происходит? Я уже почти спал! - возмутился Савелий и трагическим полушёпотом добавил:  - Да мне завтра на прослушивание в хор к Романовскому. У него там бас запил. - он стоял, широко расставив ноги и наклонив вперёд свой монументальный корпус. Руками он производил угрожающие пассы, какими привык сопровождать громоподобное «... И за бо-о-орт её броса-ает..!».
Борька с Тимуром, не обращая внимания на причитания Савелия, споро запалили небольшой костёр.
- Всё! Рассаживаемся кто на чём стоит. Сава, ну хватит уже дуться, садись. Всё равно без нас ты отсюда не выберешься.
Тимур - юркий блондинистый субъект, очень деятельный, с перманентным шилом чуть пониже спины, заботливо усадил громадного клокочущего Саву и, оглядев товарищей, попросил: - Господа артисты, осмотритесь и оцените местечко.
- Ну, это бывший песчаный карьер - сообщил Борька - Сюда за водой ходят с Тёщиного Языка и с Гремячево.
- Сава?
- Господи, да что тут оценивать-то ? - брюзгливо пробормотал Савелий. - Яма она и есть яма - темно, сыро, а в 90-е здесь криминальные трупы прикапывали.
- Всё это правда, но теперь эта яма - трамплин на большую сцену для нашего трио «Фейхоа»! - с ликующим видом объявил Тимур.
- «Фейхоа»?! - поразился Савелий - А куда, позволь спросить, девались « БанкНоты»? - и ядовито поинтересовался: - Или этот бренд потерял свою финансово-рекламную привлекательность после того знаменательного конкурса в Мытищах? Когда баритон... - Сава повернулся к Борьке. - Всю дорогу врал на полтона. А тенор... - он развернулся к Тимуру. - Такие рулады закладывал, что чуть в оркестровую яму не улетел.
- А бас... - подхватил Тимур - Залез на октаву ниже и хрипел оттуда, как астматик. - он умоляюще прижал обе руки к груди и сказал: - Алес, мон шер, сколько можно. Я прошу всего лишь минуту для полного понимания. - и, дождавшись тишины, сообщил:
- Могу уведомить вас, мон шеры, что ровно 360 млн. лет назад по Швеции вдарил метеорит.
- Прекрасно... - проворчал Сава.
- В следствии чего на месте падения образовалась здоровенная ямища. До недавнего времени там была каменоломня, а теперь в том, довольно живописном месте, наладились устраивать концерты классической музыки. Так что, такие мероприятия на лоне природы - уже мировой тренд...
- А-а-а... я понял. - восхищённо перебил его Борька. - Слу-у-ушай, классная идея!
- Та-ак, я тоже понял. Запахло очередной авантюрой. - заворочался, собираясь вставать, Савелий. - Знаешь, что, мон шер? Я не желаю ставить свою репутацию в известную позу из-за того, что там упало на Швецию 360 млн. лет назад...
- Да погодите вы! - Тимур вскочил и возбуждённо замахал руками - Да, конечно, это авантюра, но какая! Что хотите со мной делайте, но чую я своим спинным мозгом, что путь в Ла Скала лежит через эту, пока ещё никому неизвестную яму. Ну не через хор же Романовского, в конце-то концов?! Вы только представьте: вечер, на камнях публика и корреспонденты первого канала. А в беспощадных лучах софитов, в белых фраках  -  трио «Фейхоа». В кустах скандалят соловьи, небо роняет звёзды. Только это хилый антураж. Мы сами и соловьи и звёзды! Но вот стихает белый шум, и когда тишина становится невыносимой, я вступаю... - Тимур вдруг поднялся над костром и запел тихим, но верным тенором:
- Вече-е-ерний зво-о-он, вече-е-ерний зво-о-он...
Следом, как загипнотизированный, встал Борька и подхватил глубоким бархатистым баритоном: - Как много ду-у-ум...
Сава презрительно пожал плечами, затем в великой досаде хлопнул себя ладонями по бёдрам и вдруг густо проревел: - Боммм, боммм, боммм...
Троица молодых людей стояли в обнимку в заросшей облепихой земляной яме и пели в ночное небо, как в блестящий зал миланского Ла Скала. Песня лилась, как вода из родника. Её душа была проста, понятна и, казалось, сделана была из того же материала, что и темнота летней ночи, мерцание огня, трель соловья и мысли спящей земли.