Она каждый день стояла на этом перекрестке. На груди – жестяная банка на веревке с надписью «Подайте Христа ради». Марго отводила глаза, спешила пройти мимо. Было в облике попрошайки что-то театральное: длинная черная юбка, седые распущенные по плечам волосы, она походила на городскую сумасшедшую.
В обед Рита встречала нищенку в кафе. Та заказывала первое, второе и десерт, расплачивалась мелочью из жестяной банки, старательно отсчитывала монеты. Рита снова отводила взгляд. Однажды женщина подошла с подносом к ее столику:
- Не помешаю?
Рита растерянно кивнула. Отложила нож и вилку, но уйти сразу было неудобно.
Нищенка доедала суп. Посмотрела на Риту:
- Любопытствуете?
- Нет, – смутилась девушка.
- Я давно вас приметила, - усмехнулась незваная собеседница. – Брезгуете мной, а все-таки любопытствуете, как я докатилась до такой жизни.
Марго промолчала.
- Вы сами-то умеете – просить? – нищенка внимательно посмотрела на Риту.
- Зачем? – не поняла Марго. – «…никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас». *
- Не верь, не бойся, не проси, - усмехнулась нищенка. - Это гордыня, милая.
Марго изумленно приподняла брови: попрошайка – а туда же, жизни учит!

На следующее утро Марго торопилась на службу, но все-таки поискала глазами нищенку. Та стояла на привычном месте.
- Тоже работает, - усмехнулась девушка. Однако притормозила, подошла поближе. Все было как обычно, но что-то изменилось. Девушка всмотрелась в лицо попрошайки и отшатнулась. Это была она, Рита, в длинной черной юбке, с седыми волосами. Постаревшая - седина никого не красит, но все-таки она себя узнала. Внутренний голос подтвердил:
- Это ты, не сомневайся.
- Что за чертовщина, - пробормотала про себя Марго. – Не могу же я ни с того ни с сего встретить в городе – себя. Да еще седой попрошайкой. Может быть, я сошла с ума? Мало ли похожих людей?
Марго усилием воли заставила себя развернуться и идти на работу, и увидела – что у нее это получилось. Буквально воочию она смотрела на себя со стороны.
Кто-то подал Марго милостыню. Девушка качнула жестяную банку: гремит. Наверное, я сплю. И все это мне снится. Однако проснуться не получалось. Мимо проходили люди, а Марго все стояла, придерживая руками банку с надписью «Подайте Христа ради!» Вдруг девушка увидела в толпе прохожих свою мать. Та не заметила Марго, не узнала.
- Как же это может быть, ведь я похоронила маму прошлой весной, - подумала Рита. – Наверное, я умерла, и все, кого я вижу – тоже умерли.. Интересно, а кто же похоронил меня?
Почему мама не встретила меня здесь, ничего не объяснила? И почему так тяжело стоять? И где вчерашняя нищенка, почему я заняла ее место?
Странный сон, если это сон – был бесконечным. Марго видела себя настоящую, как она шла с работы, недоуменно вгляделась в нищенку на перекрестке. Наверное, примерно также Марго смотрела на попрошайку, которая подсела к ней в кафе. День заканчивался и начинался сначала. Люди просыпались и шли на работу, потом возвращались домой и спали. Марго все стояла на перекрестке, как на паперти. Может быть, я все-таки умерла – и это мой личный ад? Сизиф снова и снова катит в гору камень. А Марго беспрерывно просит милостыню. Жестяная банка наполняется до краев монетами - и становится пустой. И все начинается сначала. Наверное, Марго должна что-то осознать – тогда этот ужас прекратится. У нее так бывало, когда она проваливалась в страшный сон и искала выход.
Стоп! - неспроста она видит себя со стороны. Марго настоящая удивляется себе в кошмаре, она такую себя не знает и не приемлет. Какую такую? Просящую. Нищенка сказала Марго: научись просить. Ах да, просить-то она и не умеет! И просьбы, обращенные к ней, вызывают у нее приступы раздражительности. «Унижение паче гордости»**. Интересно, как это может быть, чтобы она проходила мимо и видела сама себя со стороны. При этом ощущение невыносимой усталости – реальное…
Марго снова увидела свою старенькую маму. Рита была поздним ребенком, родители баловали ее. Дочка привыкла не просить – а приказывать. «Хочу! Хочу! Хочу!» - вспомнила вдруг Марго детский фильм «Морозко». Мама любила показывать ей советские фильмы. Маленькая Рита смотрела их с удовольствием, но подросла и стала называть – доисторическими. И стыдилась родителей, у всех молодые – а у нее старые. Мама тряслась над дочкой, не отпускала одну гулять, они с отцом встречали ее даже из художки. А потом папа умер. Мать и вовсе стала цепляться за дочь как за соломинку. Измучила ее своей опекой. И Марго решила жить самостоятельно, снять квартиру, она к тому времени уже работала. В школу не пошла, хотя мама об этом мечтала.
- Ты замечательно рисуешь, и тебя любят дети, - задумчиво говорила мама. – У тебя педагогический талант, доченька.
- Какой еще талант, мама! – морщилась Марго. – Я не хочу вечера напролет готовиться к урокам, как ты.
Марго вдруг сунула руку в карман юбки и достала мел. Поставила жестяную банку на асфальт и принялась рисовать. К ней подошла маленькая девочка и присела рядом на корточки.
- Нарисуй мне лошадь, - попросила девочка.
- Давай вместе нарисуем? - предложила Марго.
К вечеру весь тротуар был разрисован детскими рисунками, день прошел незаметно.
- Кажется, у меня появились ученики, - улыбнулась Рита. – Мама была бы рада.

Когда Рита сняла квартиру, мама сначала звонила ей сто раз на дню. Потом реже, но все равно не вовремя.
- Я так устаю на работе, - ворчала Рита. – Я же все время разговариваю с клиентами. Думаешь, легко? У меня не остается сил на беседы с тобой.
Мама почти перестала ее беспокоить, Марго приходилось звонить самой, спрашивать, как дела. У мамы было все хорошо, только обреченный тон, как в сказке про Марью-искусницу (Что воля, что неволя – все равно) дочери не нравился. Ей хотелось, чтобы мать была рядом и при этом не мешала. Наверное, время в пустой квартире для мамы тянулось также бесконечно, как для Риты сейчас. Рита тогда словно бы не замечала, что мать ждет ее внимания, как милостыни. Мама словно бы становилась меньше, тише, незаметнее... Даже ухаживать за мамой Рите не пришлось. Только похоронить. Наверное, если бы мама могла, то и похоронила бы себя сама. Рита плакала, она вдруг ощутила себя маленькой и никому не нужной. И отвоеванная свобода опостылела. Было очень больно, но с этим нужно было как-то жить. Марго внутренне отгородилась ото всех. Ни с кем не разговаривала. Никому не рассказывала про свое одиночество. Как тут расскажешь? Мама боялась попросить дочь об одолжении, теперь Рита не хотела ни с кем делиться своими задушевными историями. Тем более, что она так уставала. День был заполнен, переполнен деловым общением. Даже обедать Марго предпочитала одна, чтобы отдохнуть от людей. Жила по-прежнему на съемной квартире, а свою сдавала. Чтобы не разговаривать с соседями, которые хорошо знали родителей. Застегнулась на все пуговицы, в душу никого не пускала. Единственное – зацепилась взглядом за эту нищенку. Та подсела к ней в кафе со своим супом…

Марго внимательно всмотрелась в толпу. Мама! Как же Рита соскучилась по ней! Да, это она. Идет, опирается на клюшку. Сама себе купила, Рита не нашла времени сходить с ней в аптеку, выбрать… Марго пошла матери навстречу. Взяла под руку.
- Мама, обопрись о меня, - попросила она. – Тебе удобно?
Мать кивнула, замерла около рисунков на асфальте:
- Это ты рисовала?
- Мои ученики, - улыбнулась Марго.
- Придумщица, - просияла мама. – Фантазерка ты у меня.
Мама оглядела дочь:
- У тебя очень красивая прическа.
Марго покраснела:
- Седой сейчас в моде.
- Ну почему же седой? Ты у меня рыжая, как солнышко, - улыбнулась мать.
Рита удивленно оглянулась, увидела свое отражение в окне школы. Действительно, рыжая. В джинсах, с рюкзаком за плечами. Она и не заметила, как они с мамой оказались у художественной школы.
- Мама, это же моя школа! – Марго почувствовала, как слезы закипают у глаз. И вдруг вспомнила, что мамы больше нет. Наваждение какое-то… Рита смахнула слезы и быстро взбежала по ступенькам крыльца. Взялась за ручку двери. Завтра первое сентября. А вдруг есть вакансия учителя?

* М.Булгаков «Мастер и Маргарита»
** Евангелие от Луки. Притча о мытаре и фарисее.