Пока Варя накинула халат, стук повторился. Она, торопливо шлепая босыми ногами по полу, подбежала к двери и скинула щеколду. На пороге стоял солдат в выцветшей гимнастерке и пилотке. Варе показалось, что он где-то видела этого невысокого, сухощавого человека со скуластым лицом. Во лбу у него была вмятина от осколка. Варя спросила:
- Вам кого?
- Я вот значит, приехал. Это я, Петр Васильев. А вы Варвара Павловна? Я вас сразу признал.
- А кто вы?
- Как же? Забыли? Вы же это сами говорили, как вылечим тебя, приезжай к нам в Холмики, будешь, это значит, у нас жить. Вы же в госпитале меня выхаживали. Никто не верил, что выживу. Вот дыру заделали, - он провел ладонью по лбу.
- Да, вот. Да что же это я? Вот проходите, - она отступила в глубь избы.
- Спасибочки.
Солдат вошел, поставил у порога чемодан, скинул на него вещь-мешок, а сам сел у стола.
- Так как же это вы…?
- Да вот, Варвара Павловна, это значит, все вещи мои, потому как остались вы единственный живой человек для меня. А, вот значит, всех моих одной бомбой, и….
- Так вы насовсем?
- Да. Вы же звали.
- Я… Я… Я вам этот вот угол здесь отзановешу. Петр…
- Просто Петя.
***
Запел петух. Петр протер глаза, оделся и вышел на улицу.
Сверкало солнце.
Уже пять дней жил он здесь, в Холмиках. Работал в поле со всеми, рубил дома дрова, а вечерами сидел у плетня, покуривал и о чем-то задумывался, не замечая ничего вокруг.
Он услышал тихий всплеск и, оглянувшись к реке, увидел Варвару полоскавшую белье. Подошел.
- Здравствуй, Варвара.
- Ой! Господи! Напугал-то как!
Она села на перевернутую дырявую лодку, а он напротив на корточки.
- Варвара, ты это, извините. Я, вот значит, что спросить-то хотел. Ты, вообще, расскажи о себе-то.
- Да что рассказывать?
- Это, есть у тебя…?
- Муж что ли?
- Ага.
- Был, а может и есть. Я-то от него уже года два ни весточки не получаю. Может и есть.
Варя смущенно улыбнулась, а потом лицо ее скривилось, и она разрыдалась, упав на лодку.
Петр подождал, потом поднялся, покашлял в кулак и неуклюже побрел наверх к избе, захватил топор и ушел в сторону леса.
***
Варя успокоилась, подняла корыто и пошла во двор, развешивать белье. У изгороди встретила Машку – соседку.
- Варька.
- Чего тебе?
- Ты. погляжу, мужика завела?
- Дурры ты!
- А ну, постой! Расскажи-ка, чего у тебя там? А?
- Дурра ты, дурра!
- Чего дурра-то? Миньку своего не дождалась?
- Да замолчи ты! Это же не то.
- Чего не то?
- Да все не то. Я же этого в госпитале лечила, а у него родные погибли. Так я ему, чтобы успокоить, говорю, мол, после, как война кончится, приезжай. Говорила вот. А он и приехал на мою голову.
- Поверил?
- То-то и оно, что поверил. А что же я его гнать теперь буду? Не может человек человека на улицу выгнать.
- Эх, Варька, где же Минькак твой, да мой Васек? Твоего хоть призвали, в мой сам побег. Добровольцем. Теперь вот без вести он.
Машка отвернулась и, склонив голову, побрела по дороге.
***
Как-то вечером в избу постучали.
Петр вылез из-за зановески и распахнул дверь.
На пороге стоял одноногий человек, опиравшийся на костыли. Взгляд его был устремлен куда-то поверх плеча Петра. Тот оглянулся. С кухни вышла Варя. Она потянула за конец черный платок, бросила его на пол, сделала неуверенный шаг вперед, еще шаг и бросилась к вошедшему:
- Миша! Мишенька!
Он уронил один костыль, потом второй, прижал к себе женщину и начал целовать, чувствуя на губах соль ее слез.
***
Утро было ясное, умытое после ночного дождя.
Петр на цыпочках вышел из избы, закинул за плечо мешок и пошел прочь по улице.
На околице оглянулся, увидел скособоченную избу на берегу реки, и, вдруг, что-то жесткое полоснуло его по сердцу, да так, что он сел на камень и закрыл лицо руками.
Конец понравился.
Правда, не сказано главное - как на всю эту ситуацию отреагировал муж...
Мне было 12 лет. Мало что из писанины тех лет сохранилось. Из более поздних тоже не все сохранилось. Тогда компов не было, все писалось на листочках или в тетрадях, а они имеют привычку теряться. Кроме того, в этом развлечении у меня бывали долгие перерывы, казалось, что уже и не вернусь у этому хобби. Самый длинный перерыв был лет двадцать. Поэтому особо не было стремления что-то сохранять. Теперь жалею))
В принципе, в любом возрасте учиться не поздно. Кто знает - может, я до 92 лет доживу...