«Ты – чужой. Я тебя совсем не знаю. Выдумала когда-то в детстве, но до конца не домыслила твой образ, потому что вмешался ты реальный, в чем-то с моей выдумкой не совпадающий, но притягательный своей похожестью и непохожестью. Я даже не знаю, люблю ли я тебя. Просто очень скучаю и все время жду, когда приедешь». Зоя отправила письмо и проверила свой абонентский ящик – пусто. До дома было больше часа езды. Зоя специально завела абонентский ящик в другом районе, подальше от дома, чтобы подумать в дороге, отодвинуть хоть немножко эту чужую жизнь, которую она для себя выдумала, и прийти в семью спокойной и размеренной, без внутреннего раздрызга.

Муж был абсолютно родной, свой собственный. Принадлежал дому, в который Зоя каждый день возвращалась. И если бы вдруг исчез, дом опустел бы. И когда Зоя приходила поздно и видела темные окна, она беспокойно бежала к подъезду и бегом же поднималась на свой пятый этаж, спотыкалась в коридоре о ботинки мужа, радостно чертыхалась шепотом, раздевалась на ходу, юркала в постель и блаженно уплывала в сон, прижимаясь к мужниной спине. Все хорошо, дом не разграблен. Семья – как родина, крепость на берегу, и есть куда плыть.
– Давай разведемся, что ли? – говорил иногда муж.
– Зачем? – удивлялась Зоя. – Хорошо ведь все?
– Надоело это болото, – жаловался муж.
– А потом? – не понимала Зоя.
– Ну, может, новое что-нибудь будет. Свежая струя, – откровенничал муж.

Однако Зою все устраивало. Ну, почти все, чего-то важного все-таки не хватало. Она десять лет учила мужа называть себя Зайкой. Зоя свое имя не любила, находила созвучие с занудством и зубной болью. Но муж Зайкой ее не называл, и никто не называл, что странно. В кино и книгах – одна сплошная любовь и красивые слова, а в жизни красивых слов не хватало. И поступков тоже.
Сын был точной копией мужа.
– Мне скучно, – говорил он, и в глазах стояла такая тоска, как будто ничего замечательного в его жизни не было и уже не будет, и сам факт рождения был досадной ошибкой.
– Займись чем-нибудь, – советовала Зоя сыну.
– Чем? – недоумевал мальчик.
– Делом, – подсказывала мать.
– Я еще маленький, – сыну было десять лет.
– Мужчина должен заниматься делом, даже маленький, тогда ему будет интересно жить, – объясняла мать. – Рисовать, выпиливать лобзиком, играть в хоккей, читать про пиратов – все серьезно, с полной отдачей. Иначе вырастешь не мужчиной, а стрекозой или трутнем.
– Стрекозой? – удивлялся сын.
– Попрыгунья стрекоза лето красное пропела… – напоминала Зоя.
Сын задумывался, сдвигал бровки. Нежность подкатывала к сердцу Зои: ее малыш трудится, решает взрослую задачу.
Дочь росла ни на кого не похожей, она никогда не скучала. Ничего не делала и при этом не скучала. Внутренняя наполненность при абсолютной замкнутости ребенка пугала Зою. Дочь ни о чем не спрашивала и сказки перед сном тоже читала самостоятельно.
– О чем всегда думает ваша девочка? Она все время отвлекается на уроках, – спрашивала Зою учительница.
– Наверное, о чем-то важном. И потом, у нее нет плохих оценок, – защищала Зоя дочку. Вера училась во втором классе, но Зоя никогда не проверяла у нее домашние задания, в этом не было необходимости, просто расписывалась в дневнике по субботам и ходила на родительские собрания в школу. В то время как с сыном она делала все уроки ежедневно, потому что у Артемки всегда что-нибудь не получалось. Дочь на собраниях никогда не хвалили, хотя и не ругали. Зое казалось, что учительница про нее просто забывает.
– А как Вера? – подходила после собрания Зоя к учителю.
– Вера хорошая девочка, – успокаивала Зою учительница. Но Зоя не уходила, чего-то ждала.
– Но она как бы отсутствует на уроках, – жаловалась учительница.
– А на переменах? – с надеждой спрашивала Зоя.
– Разговаривает с девочками, – вспоминала учительница.
Зоя облегченно вздыхала. На уроках молчит, на переменах разговаривает – все не так уж плохо.

В выходные ходили в гости к свекрови. Свекровь звали Викторией, в переводе с латинского – Победительница, и она с точностью соответствовала своему имени: большая, шумная, радостная, она заполняла своей энергией все вокруг, так что даже становилось немножко тесно и хотелось освободиться, выйти на воздух.
– Надо было Викой назвать внучку, как меня, – сетовала Виктория, неодобрительно посматривая на девочку, замершую с куклой в руках, – была бы земная, настоящая, а то ходит какая-то потусторонняя. Вера – во что вера? Непонятно.
– Но ведь назвали уже, что теперь об этом говорить, – хмурилась Зоя.
– Я заказала путевки на июль, поедем все вместе на море, я научу Артемку плавать, – Виктория потрепала светлые кольца волос у внука, усевшегося с бутербродом у телевизора. – Иди погуляй, подыши свежим воздухом. Бледный какой. И хватит есть – мальчику нельзя быть таким толстым.
Свекровь недовольно посмотрела на Зою:
– Почему ты не следишь, как питаются твои дети? Артем только что из-за стола – и уже с бутербродом. Вот поедем на море – и увидите, он не съест ни одного бутерброда! Только фрукты и мясо – настоящая мужская еда.
Свекровь уже несколько лет собиралась всей семьей на море, но поездка всякий раз откладывалась на неопределенное время, потому что она не могла позволить себе оставить фирму без присмотра. Виктория была хозяйкой клининговой компании, в которой сын работал заместителем директора по персоналу, ему она тоже не разрешала уйти в отпуск.
– Миша, эта Леночка слишком часто пьет с тобой чай. Чаепития в рабочее время недопустимы, во всяком случае, такие частые. И не затягивай переговоры с французами, сейчас важно зацепиться.
Зоя посмотрела на мужа: может быть, эта Леночка и есть свежая струя, о которой муж так мечтает? Но свекровь, конечно, не допустит, чтобы Леночка со своим чаем задержалась в жизни сына, она и Зою-то приняла как неоспоримый свершившийся факт, потому что должен был родиться Артемка. А когда родился – влюбилась во внука, который повторил сына пастушковой прелестью льняных волос и небесных глаз, нежной задумчивостью и покладистостью.
Муж сидел с брезгливым выражением лица, он устал от мелочной материнской опеки. В самом деле, почему он не может попить с Леночкой чай и провести переговоры с французами по своему разумению, не позволить им навязать невыгодные фирме условия? А впрочем, надоело, бросить бы все и уехать, не на море, а куда-нибудь далеко, стать хозяином своей жизни, самому научить сына плавать.

У лифта Зоя встретилась с соседом.
– Тебе куда? Давай подвезу, – сосед смотрел на нее с удовольствием, Зоя ему нравилась, ему все нравились.
– Мне недалеко и не по пути, – отказалась Зоя.
– Давай вечером встречу, заедем куда-нибудь, – сосед был красивым, но это было неважно. Важно было что-то другое, чего в нем не было.
– Не хочу, – отказывалась Зоя.
– Почему? – удивлялся сосед, он не привык, что ему отказывают.
– Тепло из дома уйдет, – серьезно ответила Зоя, хотя сосед не стоил серьезного ответа, даже не ожидал и снова удивился.

«Почему ты не приезжаешь просто так? А если не будет больше командировок к нам, так и не приедешь? Я жду, жду… Каждый день хожу на почту и на вокзал – а вдруг ты приедешь сюрпризом? Знаешь, я все делаю для тебя. Я для тебя просыпаюсь, умываюсь и завтракаю. Если бы тебя не было, я просто не проснулась бы – и все. Или проснулась – но не смогла встать, так и лежала бы, не шевелясь. Поэтому ты будь, пожалуйста. И приезжай, потому что мне все чаще кажется, что я тебя выдумала. Мне обязательно нужно увидеть твои глаза, пройти рядом и вдохнуть твой запах. Даже если ты никогда не подойдешь ко мне – хотя бы пройди мимо, но рядом, чтобы я увидела, что ты существуешь». Абонентский ящик был привычно пустым, Зоя изумилась бы, если бы нашла там письмо. Ездить на вокзал встречать поезд стало для нее такой же потребностью, как писать письма. Зачем? Она не смогла бы ответить на этот вопрос. Зоя не собиралась ничего менять в своей жизни и тем более вторгаться в чужую, однако писала и ездила на вокзал.

– А почему ты со мной никогда не полежишь, как с Артемкой? – дочь уставила на Зою свои черные глаза, и под этим взглядом матери было неуютно.
– Ну, давай полежим, сказку почитаем, – осторожно ответила Зоя.
– Нет, ты со мной придумывай, как с ним, – потребовала девочка.
– Что придумывать? – удивилась Зоя.
– Как мы едем на велосипеде, – серьезно ответила Вера.
– Ах, вот что, – облегченно засмеялась Зоя. Недавно они с Артемкой мечтали, как поедут на велосипеде куда глаза глядят и попадут в сказку. Они крутили ногами воображаемые педали, жали воображаемый звонок, уступали дорогу сказочным гномам и великанам. Вера все слышала, но не присоединилась к ним, они и не звали. Зое стало жалко дочку. Артемка всем понятен и всеми любим. Его любят отец и мать, обожает бабка, в школе все с ним дружат, потому что он с удовольствием всем помогает и сам принимает помощь с благодарностью. А Вера все одна и одна, и о чем таком она может разговаривать с девочками – даже представить трудно. Во всяком случае, когда дочка заболела и одноклассницы пришли к ней, чтобы объяснить новый материал, Вера записала, что задано на дом и сказала:
– Я сама во всем разберусь. – Она любила до всего доходить своим умом, и чужие путаные объяснения ей были ни к чему.
Зоя привыкла, что дочери хорошо наедине с собой и не лезла к ней с нежностями и опекой. Однако не все было так просто, девочка ревновала ее к Артему, но участвовать в общих играх не умела, ей надо было индивидуальное внимание.
– Поехали, – Зоя осторожно обняла дочку.
– Мы поедем в Артемкину сказку? – Вера внимательно смотрела на мать.
– Мы поедем в Верину сказку,– вздохнула Зоя. – Я еще не знаю, какая она, мы ее вместе придумаем.

«Я придумываю себе город, в котором ты живешь. Он удивительный и высокий, как ты. Там дома-великаны и просторные улицы, потому что у тебя не может быть ничего маленького. Высокие деревья с густой зеленью и диковинные птицы. Если бы ты знал, как мне хочется пройти рядом с тобой по твоему городу! И даже если он окажется другим, чем я его придумала, я его все равно полюблю, я люблю его заранее, заочно, потому что он твой.
Знаешь, я тебя совсем-совсем не знаю, и я поверила бы, что я тебя выдумала, если бы не твое Дело. Абсолютно реальное, настоящее, мужское, в которое ты вкладываешь свою жизнь. Его не было бы, если бы не было тебя. Оно нужно тебе не для того, чтобы заработать деньги, а просто потому, что не можешь без этого жить. Ты называешь это Призванием. Если бы у тебя не было Призвания, я бы тебя не заметила. Без Призвания у тебя не было бы Твоих глаз и Твоих рук, и Твоего голоса. Именно оно делает Тебя Тобой. И странно, что я так уверена, что ты получаешь мои письма. Ведь ты был до меня – именно таким, каким я тебя увидела. Абсолютно цельным и самодостаточным. А вот я уверена, что тебе нужны мои письма и то, что я каждый день встречаю твой поезд. И я знаю, что когда-нибудь ты приедешь и заберешь меня с собой – не навсегда, а чтобы показать мне свой город. И мы пройдем по нему рядом, держась за руки. А потом я буду снова ждать тебя – потому что ты Тот, кого стоит ждать».

– Что-то ты квелая какая-то стала, – привычно сопереживал сосед.
– Весна, авитаминоз, – объяснила Зоя, хотя сосед не стоил ее объяснений.
– Найди себе сильного мужчину – повеселеешь, – лез сосед с ненужными советами.
– А у меня есть, – серьезно, как всегда, ответила Зоя. – Миша сильный, просто он не знает об этом.
Сосед удивленно посмотрел Зое вслед, ее серьезность пугала. Пожалуй, не стоит больше предлагать ее подвезти, тем более, что она ни разу не согласилась. Не дай бог, однажды согласится…

– Я запишу Артема в бассейн, нужно научить его плавать, – сказала мужу Зоя.
– Это весной-то? Скоро на море поедем, там научится плавать, – возразил муж.
– Я запишу, – заупрямилась Зоя. – А ты, если хочешь – ходи вместе с ним.
– Когда мне, – нахмурился муж, – работа никогда не кончается.
– А тебе интересно? – спросила Зоя.
– Что может быть интересного в клининговой компании? – усмехнулся муж.
– А ты хотел бы заниматься чем-то другим, что тебе интересно? – Зоя внимательно смотрела на мужа.
– Может, и хотел бы, – нахмурился муж, – только это не так просто, как кажется. Все бросить, начинать заново.
– Куда проще развестись и искать свежую струю – все-таки что-то новое? – горько усмехнулась Зоя, вытерла ладошкой слезы.

Свекровь расширяла дело, открывала филиал в районном городке.
– Займись филиалом, – предложила она Зое. – Жалко отдавать в чужие руки.
– Отдайте Мише, – отказалась Зоя.
– Миша нужен мне здесь, – возразила свекровь.
– Миша нужен, а я не нужна, – изумилась Зоя, хотя чего удивляться: сын роднее, и свекрови неосознанно хотелось иметь сына рядом, а невестку отослать подальше. Хотя правильнее было бы отослать именно Мишу, хотя бы от Леночки с ее продолжительными беседами за чаем. Свекровь подумала и согласилась. Миша стал работать и уставать еще больше, возвращался домой поздно, но при этом повеселел. Работа с людьми его утомляла, а дорога лечила, может быть, его призвание – быть шофером. Но вернее всего, ему хотелось оторваться от матери, принимать самому решения, и хотя мать по-прежнему старалась все контролировать, возможности для самостоятельной работы стало больше.

«Я по газетам слежу, как растет и набирает обороты твое Дело. Вижу твои фотографии и радуюсь за тебя. Ты стал знаменитым – потому что Твое Дело нужно людям. Всем людям. А мне по-прежнему нужны твои глаза и твой голос. И я знаю, что скоро ты приедешь и скажешь, что тебе все это удалось, потому что ты читал мои письма и знал, что я каждый день встречаю твой поезд. Я очень самоуверенная, да? Я такая. Ведь мысль материальна, а значит, не исчезает бесследно, тем более, если она написана на бумаге и летит к тебе на другой конец страны».

2013г