Высокий мужчина богатырского телосложения с ёжиком черных волос сидел на корточках перед маленькой девочкой и старательно завязывал ей шнурки на сапожках. Рядом, в проеме дверей, прислонившись к косяку, стояла молодая женщина с русой косой и держала в руках автомат.

– А ты скоро вернешься, бабачка? – спросила малышка с такими же черными, как у отца, волосами и неожиданно яркими голубыми глазами.

– Настенька, слова бабачка в турецком языке нет, – невозмутимо ответил отец, продолжая делать свое дело.

– Почему нет? – подставляя ему вторую ножку, поинтересовалась дочь. – Вот по-русски папа, а ласково – папочка. Значит и на турецком папа ласково бабачка будет.

На смуглом лице мужчины появилась чуть заметная улыбка. Уголки губ слегка дернулись, сдерживая смех. Он подхватил малышку и, вставая, поставил на стул.

– Мне мама говорила, что души всех солдат, погибших на войне, превращаются в бабочек. И они летают над землей, неся мир на своих красивых крылышках, – обнимая лицо отца ладошками, продолжала умничать девчушка. – Вот и ты же солдат. И ещё мой баба. Почему мне нельзя тебя так называть?

– Да называй как хочешь, – хмыкнул мужчина, целуя дочь в макушку и беря из рук жены оружие. – Пусть я лучше буду живым бабачкой, чем махать красивыми крылышками над полями.

Жена, стоя на балконе и придерживая одной рукой большой живот, ещё долго смотрела, как её любимый мужчина решительным шагом идет в сторону заставы, неся на руках маленькую дочь. Малышка доверчиво прижималась к отцу, одной рукой обнимая его за шею, а в другой руке держала старую растрепанную куклу в полинялом голубом платьице. Из всех игрушек дочь предпочитала именно эту. Не расставаясь с ней ни днем, ни ночью. И каждое утро забирая с собой в детский сад.

На какой–то миг тревожное чувство коснулось сердца. Ей показалось, что она больше никогда не увидит самых любимых и дорогих людей. Но в этот момент пошевелился ещё не рожденный ребенок, и женщина, отогнав от себя наваждение, зашла в комнату.

Время шло, но тревога не уходила. Наоборот, всё сильнее и сильнее сжималось сердце. Всё валилось из рук. И тарелку разбила, и зажарка пригорела. В конце концов она не выдержала и снова вышла на балкон, подышать и немного успокоиться. Чудесный солнечный день не улучшал настроения. Она уже собиралась возвращаться в комнату, когда увидела в небе две черные точки. Самолеты? Странно, но их городок находился в стороне от воздушных трасс, и сколько она здесь жила, ни разу не видела пролетающих в небе авиалайнеров. Почему сразу два? И тут же пришло понимание – военные. В сердце ёкнуло. На границе давно неспокойно. Всё чаще и чаще идут провокации. Муж давно предлагал уехать домой, в Россию. Но она всё отмахивалась от его слов, не веря в то, что может произойти что-то серьезное. Как она могла уехать и бросить его одного?!

Не к месту вспомнилась недавно прочитанная статья в интернете о том, как в семидесятые годы в Светлогорске рухнул военный самолет прямо на детский садик. В страшном огне никто не уцелел. Все сгорели заживо. И она решительно направилась к входной двери.

Две серебристые точки становились всё больше и всё страшнее. Она уже практически бежала по грязной улице в сторону детского сада. Ещё не родившийся ребенок, как будто чувствовал тревогу матери, замер и не беспокоил её.

Самолеты стремительно подлетали к городку. Умом она понимала, что добежать не успеет. Да и что она могла бы сделать? Закрыть собой, защитить, спасти? Смешно. Как можно уберечь человека от всепоглощающей, сметающей всё на своём пути смерти. Нет такой силы, способной сопротивляться той мощи, которая разрывает и разбивает даже железо и бетон, а что уже говорить о слабой человеческой плоти. Но она даже не думала об этом. В голове билась только одна мысль — успеть. Быть там раньше, чем летающая смерть.

Огромные стальные корпуса самолетов прошли на бреющем полете прямо над её головой, заставляя на какой–то миг сбиться с шага, и уже над заставой от них отделились маленькие черные шарики. Грохот взрывов потряс всю округу. В воздух взвился столб огня. Люди выскакивали из домов, что–то кричали, размахивали руками. Женщина не выдержала и все-таки побежала. Дыхание сбилось почти сразу. Последние недели беременности и без нагрузки были самыми выматывающими. Самолеты пошли на разворот, и в этот момент застава ожила. Сначала заработало одно орудие, через несколько минут подключилось ещё одно. Мелькнула мысль, что не все погибли, а значит есть надежда что муж вернется. И всё будет хорошо, как прежде.

Канонада не затихала ни на минуту. Один из самолетов загорелся и горящей стрелой понеся к городу. Женщина закричала, провожая огненный смерч взглядом, споткнулась и упала. Спину прострелила резкая боль, ушедшая вниз живота, а по ногам потекло, что–то теплое. Она ещё пыталась встать, но новый приступ, сильнее прежнего, охватил уже всё тело. Ей казалось, что и она горит в таком же огне, полыхающем над заставой.

Дальнейшее было как в тумане. Она уже ничего не понимала, мозг лихорадочно пытался справиться с непереносимыми ощущениями. Обхватив живот руками, она кричала, заглушая тот кошмар, что творился снаружи, и тот ужас, что наполнял её саму. Она одновременно и слышала грохот взорвавшегося самолета, крики людей, и не слышала. Сквозь пелену, застилающую глаза, она ещё смогла увидеть, как старая турчанка, склонившаяся над ней, вытирала её лицо своим грязным платком, приговаривая что-то успокаивающее. Потом какие-то люди её куда-то несли. Но нарастающие приступы боли не давали сосредоточиться на происходящем. И наконец темнота и спасительное забвение.

Когда она очнулась, в помещение через окно, на котором не было занавесок, пробивались утренние лучи. Алые всполохи скользили по облезлому потолку с отвалившейся местами штукатуркой. Она ещё какое-то время просто лежала с открытыми глазами и смотрела в одну точку. Потом медленно повернула голову. Рядом с постелью стояла турецкая деревянная расписная люлька, в которой лежал туго запеленутый и привязанный к колыбели ребенок. Сморщенное красное личико, обрамлял красивый вышитый чепчик с приколотым синими глазом Фатимы. Рядом с младенцем лежала знакомая кукла в полинялом голубом платьице. Женщина улыбнулась. Мелькнула мысль - Настенька подарила свою любимицу новорожденной сестренке. Какая добрая растет девочка.

Она попыталась сесть и застонала. Приглушенная боль не хотела её отпускать. На какое-то время пришлось закрыть глаза, чтобы остановить головокружение. А когда она снова смогла смотреть, то увидела что на спинке колыбельки сидит большая черная бабочка с белой каймой на крыльях. Женщина протянула руку, чтобы прогнать насекомое от младенца, на какой-то миг замерла, понимание беды накрыло её. Сделав усилие над собой, она все-таки встала.

Возле кроватки на полу, прислонившись спиной к стене, спал муж. Резко постаревший, небритый он даже во сне хмурился. Забинтованная рука, с проступившими пятнами крови на рукаве прижимала к себе старшую дочку, свернувшуюся калачиком на коленях отца.

Женщина тихонько подошла к ним и опустилась рядом. Не дотрагиваясь, провела рукой вдоль его лица, нежно коснулась губами щеки, и прижавшись к родному человеку, положила голову ему на плечо.