Мне было четыре, когда я узнала, что где-то на небе живёт строгий бородатый старичок по имени Бог: у бабушки в квартире висел его портрет, а перед ним всегда горела лампадка. Бог сурово следил за моими озорными прыжками и кувырками, грозил потемневшим от времени пальцем и говорил бабушкиным голосом:

– Олюнька, тише, тише, тётя Катя с пятого этажа заругается!

Я показывала Богу язык и отвечала:

– А вот и буду дальше прыгать, и что ты мне сделаешь? Подари мне черепашку, как в мультике, но живую, тогда я буду сидеть тихо. Целый день!

Бог важно кивал и обещал:

– Конечно, подарю! Подожди чуток!

На следующий день я черепашку не получила и пошла советоваться к воспитательнице Анне Петровне.
Та отмахнулась: нет никакого бога, бабушка просто сказку тебе рассказала. А если бы бог и был – где ж её, черепашку, возьмёшь в Ленинграде? В наших краях они не водятся.

Но Бог, наверное, очень хотел, чтобы я сидела в гостях у бабушки смирно: мой заказ был вскоре исполнен.

...Приземлившись в балконный ящик для цветов – практически в мои восторженные объятия – посланная небесами черепашка невозмутимо осмотрелась, вытянула шею и попробовала на вкус мамины бордовые петунии. Соседи с девятого этажа – законные владельцы животного, незадолго до того вернувшиеся из поездки по южным республикам с живой добычей – забирать беглянку назад почему-то не пожелали.

Черепаха Чапа оказалась существом непугливым и разумным. Добиться от неё, чтобы она струсила и спрятала голову в панцирь, было сложно. Чапа предпочитала внимательно наблюдать за окружающим миром и контролировать ситуацию.

Каждый летний день я, счастливая владелица домашнего животного, выгуливала черепаху – как собачку. Окружённые толпой восхищённой знакомой малышни, мы дружно уничтожали газонные одуванчики: Чапа жевала, а я сидела рядом на траве и плела бесконечные солнечно-жёлтые венки.

Зимовала наша Чапа под батареей на кухне, но спала не беспробудно, а лишь слегка дремала, иногда выползая из укрытия и отправляясь задумчиво бродить по квартире, громко стуча по паркету длинными когтями. Я уже знала, что она ищет блюдце с тёплой кашицей из белого хлеба и молока. Перекусив, черепашка успокаивалась и вновь забивалась в какой-нибудь тёмный и тихий угол – досматривать сны о родных песках Средней Азии.

Сейчас, когда я вспоминаю, чем мы её кормили, меня охватывает ужас: кто так ухаживает за животным?! Но в то время никаких специальных кормов для черепах не существовало, поэтому зимой Чапа ела кашу, кусочки яблока, вареное яйцо и докторскую колбасу.

Конечно, террариумов с обогревом ей никто не устраивал – черепашка сама находила на паркете солнечные пятна и грелась на них.

Когда мы завели кота Бусика, черепаха сразу смекнула, что живое тепло куда приятнее батареи. С тех пор она целенаправленно и неуклонно преследовала Бусика повсюду. Настигнув, устраивалась дремать у него под боком. Кот милостиво соглашался: Чапу любили все.

Года через два после чудесного явления Чапы на нашу семью обрушилось ещё одно неслыханное богатство - дачные шесть соток, выделенные маме на работе. Началось строительство домика, и наши животные вкусили вольной летней жизни.

Никаких ограничений свободы Чапа не признавала, вырывалась из любого загона - переползала сверху, подкапывала. Удивительно: она никогда не терялась.

Целыми днями черепаха мирно паслась поблизости от дома и приходила на наш зов на закате. Кличку свою она знала прекрасно. На ночь мы забирали Чапу в комнату: климат Ленинградской области вреден для южной рептилии. Да и хищников в те времена хватало: наше садоводство было тихим и малонаселенным,– с наступлением темноты между редкими дощатыми домиками шныряли лисы, а в светлом летнем небе бесшумно кружили янтарноглазые совы.

Иногда мы встречали Чапу далеко от участка: идёшь, бывало, на карьер купаться, и вдруг, за километр от дома, - здравствуйте! - чапает наша красавица по своим важным черепашьим делам. Может быть, она пыталась найти себе пару? Кто знает... Но, как бы далеко черепашка ни забредала, к вечеру она неизменно возвращалась назад.

...Конечно, в детстве я верила, что черепахи живут по сто лет. Но, как только я подросла и начала искать информацию об этом виде, поняла, что совсем скоро наступит расставание. Нам попался реальный долгожитель: в неволе срок существования такой рептилии редко превышает семь лет. Но я росла и взрослела, а черепашка жила да жила. Её неизменное спокойное существование служило мне опорой и поддержкой в сложном подростковом мире.

Дожила она до лета, когда мне исполнилось шестнадцать. В последний год она уже не предпринимала своих загадочных походов по дальним дачным местам – дремала на солнышке. Спокойно и мирно прочапав по нашему участку все лето, в конце августа наша черепашка как-то утром не высунула голову из панциря навстречу солнечным лучам.

Отказываясь верить в её смерть – а вдруг это просто крепкая осенняя спячка? – я оставила неподвижную Чапу на полу в дачном доме и уехала на несколько дней в город: начиналась учеба в выпускном классе.

Вернувшись на выходных, я нашла на полу панцирь – всё остальное подъели домовые мышки-санитары. Честно говоря, я была им за это благодарна: пустой панцирь выглядел не очень страшно. Я закопала его на клумбе с цветущими осенними астрами...