Вообще-то, меня в детстве все любили. Поголовно. Не только близкая родня, но и какие-то сомнительные родичи, появившиеся на свет, благодаря беспорядочным связям наших далеких общих предков. Всё дело было в моих рано проявившихся артистических способностях. Некоторые даже просили одолжить меня на вечер. Взрослые ласково уминали закуску, запивали водочкой и сыто улыбались маленькому существу на табурете в центре комнаты.
Я простояла на этой сцене лет десять, но память о моём славном прошлом ещё долго заставляла мечтательно улыбаться всех родственников, включая их друзей и друзей друзей.
И вдруг я как-то внезапно подросла, завела себе воздыхателя, таскавшего за мной портфель, и выщипала брови. Правда, на семейных днях рождения я по-прежнему развлекала благодарных зрителей. Кажется, начни я просто выдувать соломинкой мыльные пузыри, успех был бы мне обеспечен.
Тёти и дяди аплодировали моим амурным успехам, давали дружеские советы и были счастливы моим счастьем. А потом ухажёр меня бросил. Влюбился в красавицу из параллельного класса. Вы только прикиньте, каково это: вот он преданно заглядывает в глаза, отгоняет от меня пылинки, дарит ромашки, а через месяц - бац! - и морду воротит.
Если бы честно во всём признался, я бы сама отнесла его к ней на блюдечке с серо-буро-малиновой каёмочкой. Ну, потому что я смелых уважаю. Но он, гад, из школы ушёл в техникум, а встречая меня на улице, с интересом разглядывал собственные сандалии. Меня ещё никогда не бросали, поэтому действовать пришлось наугад. Погадав на оставшихся от бывшего обожателя ромашках, я окончательно поняла, что разлюбил. Пришлось и мне люто его возненавидеть. Безутешное горе очень помогло появлению романтических стихов и меланхолического выражения лица, так что кое-что я всё-таки приобрела.
Больше всех переживала за меня тётя Жанна - подруга моей тёти, похожая на Анджелу Дэвис. Сколько себя помню, она присутствовала на всех застольях, бурно реагировала на мои концертные номера и украдкой смахивала слезу, когда я декламировала свои незатейливые стишки.
Предательство моего недавнего поклонника ранило её в самое сердце. Теперь эта тема стала главной на всех наших совместных посиделках. По словам тёти Жанны, мои несомненные достоинства были отвергнуты глупым мальчишкой ради какой-то вертихвостки. "Вот попадись он мне!" - восклицала она, сверкая глазами и зубами.
Примерно тогда же она случайно оказалась на чьём-то дне рождения. Какими извилистыми путями разговор зашёл обо мне, тётя Жанна не вспомнила бы даже под пытками, но то, что произошло потом, Квентин Тарантино мог бы смело включить в один из своих странных сюжетов.
Услышав моё имя, приглашающая сторона взъярилась.
- Очень хорошо, что он наконец её бросил! Даже я гораздо красивей её! - орала двоюродная сестра моего бывшего кавалера.
- Разве можно поставить их рядом? Вы только посмотрите, во что одет он, и во что - она. Она ему не пара! Принц и нищая! - вторила ей другая кузина.
Тётя Жанна была не робкого десятка, поэтому сразу пошла в контратаку:
- Марка Твена почитываешь?! Начитанная?!
И, не переводя дыхания:
- Вера - талантливая актриса! Она играла во всех школьных спектаклях.
- А наш Гена боксом занимается!
- Плевать на ваш бокс! Наша Верочка стихи пишет!

Вражеская сторона приготовилась к длительному бою, выискивая среди недоеденных яств, чем бы запустить в непримиримую гостью. Тётя Жанна не стала ждать и залепила пирожком с мясом в глаз Гениной тётке. Вой поднялся такой, словно в пирожок была запечена свинцовая бита. Воспользовавшись общей суматохой, тётя Жанна ретировалась на улицу растрёпанной, но не побеждённой. Единственное, о чём пожалела - она так и не дождалась десерта.

А Генка, пометавшись между детскими влюблённостями года два, повзрослел, осознал, устыдился и явился в школу на выпускной с головой, посыпанной пеплом. И я его, конечно, простила и даже позволила пригласить себя на танец.