У Анны чувство долга всегда бежало впереди неё, и Анна напрягалась изо всех сил, чтобы успеть за ним. Не опоздать. Прийти вовремя к точно намеченной цели.
Анной её звали с детства, возможно, с младенчества. Анютой и Анечкой не называли. Таким образом, Анна сразу стала взрослой. Она была единственным ребёнком у родителей, поэтому просто обязана была расти полноценной и качественной, может быть, даже выдающейся. Когда отец впервые посадил её на двухколесный велосипед, и она самостоятельно закрутила педали, девочка почувствовала взмыв счастья в груди и закричала:
- Папа, ты мной гордишься?
Когда Анна пошла в первый класс, мать сказала ей:
- Принесёшь двойку – голову оторву!
Пошутила. Но ребёнок слышит именно то, что слышит. В школе мать подвела её к стенду, на котором красовались отличники, гордость школы. Анна восхищённо спросила её:
- А ты здесь висела?
У матери были три «тройки» в аттестате, но она решила не снижать планку и ответила, что да, висела, и Анна тоже обязана здесь висеть. И девочка училась до полуобморочного состояния, не получая удовольствия от процесса, потому что трудно получить удовольствие, когда ты учишься не для себя, а для кого-то. Пусть даже эти кто-то – собственные родители. Первой стать не получалось – но хотя бы не последней. У Анны замирало сердце, когда она приносила домой грамоту «За хорошую учебу и отличное поведение». Мать поджимала губы, и Анна понимала: не дотянула.

Когда Анна училась в седьмом классе, они переехали в другой район, расширили свои квадратные метры. Анна поменяла школу и подружилась с Олеськой, одноклассницей и соседкой по площадке. Мать не поощряла этой дружбы и сама с Олеськиной матерью едва здоровалась, потому что у той было трое детей от трёх отцов - и ни одного в наличии, в доме жили собака и кошка, сплошная антисанитария, пьянство и разврат. Однако Анна и Олеська дружили, вечерами гуляли с собакой. Во время этих прогулок Олеська знакомилась с мальчишками и назначала им свидания. Олеська была красивой девочкой, на неё обращали внимание. Анна тоже была не прочь познакомиться, однако у неё было такое серьёзное выражение лица, как будто она ждала от свидания не меньше, чем предложения руки и сердца. Олеська ничего не ждала, просто целовалась, и не только. Анна с вытаращенными глазами слушала «про это» и презирала Олеську, и немножко завидовала. Она не могла найти грань, где кончаются поцелуи и начинается «это». Потому что «за это» её мать презирает Олеськину. У Анны было идеалистичное представление о любви, почерпнутое из книжек. Она много читала, без разбора. Классика и женские романы причудливо смешались в её голове, эта мешанина наложилась на Олеськины рассказы, тоже вполне драматичные, потому что Олеська бурно переживала свои увлечения, отдавалась им всем сердцем.

В десятом классе Олеська родила девочку Верочку. Её мать схватилась за голову, а мать Анны поджала губы. Однако пробежалась по соседям и собрала деньги на приданое для малышки, потому что хотя какие-то детские вещи остались, конечно, от сестрёнок Олеськи, но в таком состоянии, что «просто стыдно на ребенка это надевать». Олеська с удовольствием одела дочку во все новое и гуляла с ней во дворе. Анна по дороге из школы останавливалась на детской площадке, брала на руки живую куклу, нянчила, а Олеська в это время болтала с мальчишками.
Анна жила серьёзно, набело, в то время как Олеська ни о чем не задумывалась, как будто все ошибки можно исправить, как в домашней работе: сначала черновик, потом чистовик. Но к ребёнку нельзя относиться, как к ошибке. Ребёнка нужно растить, вкладывать в него душу. Олеська ничего не вкладывала, жила, как придётся. Она перешла в школу рабочей молодежи, которую иногда прогуливала, отправляясь на очередное свидание.

Анна благополучно окончила десятилетку и поступила в институт на вечернее отделение, факультет выбрала методом исключения: к точным и естественным наукам у неё способностей не было, значит, филфак. Книжки читать любой дурак может, а ошибок она почти не делала, следовательно, выбрала правильно. Не пойти в вуз даже не пришло ей в голову, родители её не поняли бы. Мать сказала:
- Присмотрись к молодым людям, выбирай, не вешайся на шею первому встречному.
Присматриваться на вечернем отделении было не к кому, сплошные перестарки. Анна перешла на дневное, увидела мальчика с математического, выделила из всех. Тем более, что к мальчику прилагались отдельная квартира, родительская дача в коттеджном поселке и всемогущий начальник-папа. Со стороны Анны не было меркантильного расчёта, потому что надо всем этим великолепием сиял Алёша, математический гений, красавец и просто хороший мальчик. Его заметила не одна Анна, множество глазастых девиц вертелось вокруг Алёши, стремилось произвести впечатление. Анна подозревала, что он выбрал её случайно. Они стали встречаться, Анна называла это «дружить». Она сказала родителям:
- Я дружу с мальчиком.
Мать срочно захотела его увидеть, чтобы оценить по достоинству. Анна пригласила Алёшу в гости, он родителям понравился и с тех пор стал заходить часто. Если бы можно было, Анна вообще с Алёшей не расставалась бы. Мысленно она и не расставалась. Всё свободное время строчила ему письма, а при встрече отдавала лично в руки. Говорила:
- Прочитаешь, когда соскучишься без меня.
Свободными для Алёшиных писем часами считались лекции и ночь вместо сна. Всё остальное время они были вместе. Анна всегда была худенькой, а теперь стала почти прозрачной, но при этом похорошела. Светилась внутренним светом, летала на крыльях любви. Её все радовало, ничто не могло огорчить, единственное – Алёшины родные.
Целый год он не решался познакомить Анну с родителями, на второй познакомил, однако родители его выбор не одобрили. Анна, по их мнению, не дотягивала до известного уровня. Вероятнее всего, не дотягивал папа Анны: обычный инженер, хотя и ведущий, смотрелся тускло рядом с Алёшиным папой-начальником. Но и сама Анна тоже подкачала. Под пристальным взглядом Алёшиной матери она тушевалась, уронила вилку, облилась горячим чаем, в довершение картины споткнулась, выходя из-за стола. И перепутала обувь, пыталась втиснуться в туфли Алёшиной мамы, которые были на два размера меньше, но Анна от смущения ничего не замечала. В итоге Алёшины родители сделали вывод, что Анна недалекая. Анна снова перешла на вечернее отделение, работала в школе секретарём, чтобы Алёшины родители поняли, какая она самостоятельная и независимая, сама зарабатывает деньги. Алёша задерживался после занятий в библиотеке, ждал Анну, чтобы проводить её после института. Анна три раза в день накладывала макияж: утром, после работы и после лекций. Чтобы Алёша всегда видел её свеженакрашенной. Так прошел ещё год. Мать сказала:
- Плюнь и переключись на кого-нибудь.
Однако Анне было жаль время, потраченное на Алёшу. Она была упорной в достижении цели. Поэтому купила тест и попросила Олеську, перманентно находящуюся в состоянии беременности, сделать его вместо себя. И предъявила тест Алёше. Алёша сказал родителям, те дали денег на аборт. Анна отдала деньги Олеське и порвала с Алёшей все отношения. Три года коту под хвост. Анна чувствовала себя униженной, раздавленной морально и физически. Лежала дома на своем диванчике, не в силах пошевелиться, пыталась сложить мысли в стройную цепочку. Стало понятно, что она ошиблась в выборе мужчины. Алёша маменькин сынок, на него нельзя положиться. Анна заставила себя подняться с дивана и начать жить дальше. Начались трудовые будни, никакого праздника в виде Алёши, не для кого краситься три раза в день, хорошо выглядеть.

В выходные забегала к Олеське поиграть с Верочкой. Подруга вдруг надумала крестить дочку, позвала Анну в крёстные. Верочке было уже четыре года, но лучше поздно, чем никогда. Анна согласилась и со всей ответственностью стала посвящать все выходные крестнице, заодно покупала девочке обновки и витамины. Олеська почти никогда не работала, денег на дочку не хватало, с трудом хватало только для самой Олеськи. У Анны появился смысл жизни, она пыталась Верочкой заполнить пустоту, которая образовалась с уходом Алёши.
Однако Алёша не забывался, хотелось видеть его по-прежнему, даже больше, чем раньше. И Анна прогуливалась иногда к математическому факультету, шла с деловым видом, как будто видела перед собой цель. Целью был Алёша, вокруг которого клубились девицы, не давали ему сосредоточиться на Анне, осознать потерю. Алёша замечал Анну, её независимость от него, понимал, как он перед ней виноват и как она теперь для него недосягаема. И снова засиживался допоздна в библиотеке, встречал Анну после занятий и провожал до дома. Сначала плёлся за ней на расстоянии, потом увидел, что Анна его не гонит, шёл рядом. И всё никак не мог решиться сказать родителям, что он снова встречается с Анной. Между тем он с отличием окончил институт, и всемогущий папа пристроил его на завод по специальности. Вероятнее всего, Алёша со своим красным дипломом и сам мог найти себе работу, и даже выбирать, но папа всё сделал за него. Алёша стал зарабатывать и подарил Анне сотовый телефон. Это был его первый подарок и её первый телефон, мобильники тогда были редкостью. Теперь можно было отправлять любимому смс и звонить по нескольку раз в сутки, что было счастьем. Время звонков и смс строго оговаривалось, потому что дома Алёшин телефон находился под контролем родителей, а на работе разговор с Анной могли услышать сотрудники, могли образоваться сплетни и дойти до папы-начальника. Анну оскорбляло такое отношение, они ссорились, потом снова мирились. Им было плохо друг без друга, и вместе тоже было плохо, потому что отношения не могут стоять на месте. У них должна быть перспектива, а у Анны с Алёшей никакой перспективы не было. Мать снова сказала Анне:
- Плюнь и переключись на другого.

В школе, где Анна работала секретарём, переключиться было не на кого. Свободное время она проводила с Алёшей, отказаться от которого не было никаких сил, а оставшееся свободное время гуляла с Верочкой. Она же отводила Верочку в детский сад и забирала тоже она, потому что Олеська регулярно забывала то отвести, то забрать. Когда Верочке пришла пора идти в первый класс, Анна определила её в свою школу, чтобы удобнее было отводить и забирать. Анна подумывала перейти на должность учителя, но директриса не пожелала с ней расстаться. Это было время, когда школы получали статусы гимназий и лицеев, нужен был толковый и ответственный секретарь, а Анна была и толковой, и ответственной.
- Я тебе не советую, с твоим-то характером, идти в учителя, - сказала директриса. – Ты умрёшь от ответственности: ты не можешь, чтобы что-то не получилось, а у детей много чего не получается.
Она организовала для Анны дополнительные ставки и надбавки, родители оплачивали учёбу детей в школе, и при желании можно было найти возможности для прибавки к зарплате. Анна стала получать повышенную зарплату, у неё появились недоброжелатели. Пока молча пахала, как лошадь, никто её не замечал. Только захотела поменять работу, сразу выяснилось, что она нужна и незаменима. Кому-то это не понравилось, учителя стали сплетничать о ней, как о подхалимке, и даже о Верочке, с которой Анна каждое утро приходила в школу, что-то сочиняли. Анна с Верочкой стали героинями мелодрамы. Тем более, что время от времени пьяная Олеська тоже приходила в школу и устраивала скандалы. Спьяну ей казалось, что Анна отбирает у неё дочку, лишает счастья материнства.

Между тем, до родителей Алёши дошли слухи, что сын встречается с Анной, и мать быстренько нашла ему невесту «своего круга», а не какую-то школьную секретаршу. Анна узнала об этом от Алёши, ей, в отличие от родителей, он мог сказать всё, даже то, что в очередной раз её предает. Анна изловчилась и забеременела от Алёши, по-настоящему, а не как в прошлый раз с Олеськиным тестом. Она больше не надеялась удержать его таким образом, но пусть останется от него хоть что-то, хотя бы ребенок. С его глазками, его бровками и его математической гениальностью. К тому же, как знать, может быть, и Алёша останется, хоть в каком-то качестве, хотя бы в виде воскресного папаши. Она снова сделала тест, теперь уже сама - и предъявила его Алёше. И Алёша исчез, женился на девушке «своего круга». Денег на аборт не предлагал, Анна и не взяла бы. Родила сына, назвала Алёшей. Алёша-младший был похож на отца, как две капли воды, но никто не пришел посмотреть на ребёнка. В итоге она потратила на Алёшу семь лет и осталась с носом. Хотя почему с носом? Он подарил ей сына.

Анну встречали из роддома родители и Олеська с Верочкой. Олеська вызвалась стать крёстной, но мать Анны так на неё посмотрела, что она сразу заткнулась. В крёстные позвали богатую тётку матери, хозяйку продовольственного магазина. Тётка согласилась. И потом принимала участие в жизни крестника, помогала продуктами. Мать смущённо складывала продукты в сумку, говорила:
- Зачем так много? Мы столько не съедим.
Тётка вдумчиво отвечала:
- Нужно заниматься благотворительностью, это Богу угодно.
Получалось, что помогала не для крестника, а для Бога, то есть для себя. Чтобы быть угодной Богу. Но разве не всё в жизни мы делаем для себя? Мы для себя кого-то любим, потому что нам нравится любить, для себя помогаем, чтобы не мучила совесть.

Верочка училась в третьем классе, но Анна по-прежнему водила её в школу, беспокоилась, как она перейдёт через дорогу: водители гоняют, как сумасшедшие. Олеська ни о чём не беспокоилась. Просто удивительно, как легко живёт человек. Анна укладывала сонного Алёшеньку в коляску, ставила на сетку коляски тяжёлый ранец, провожала девочку.
- Выспись утром, что ты уродуешься? – возмущалась мать, собираясь на работу.
- Я не могу, я крёстная, - качала головой Анна.
- Родительских прав надо лишить Олеську, - продолжала возмущаться мать.
- Нельзя, - снова качала головой Анна. – Так её хотя бы ребенок держит, а так совсем скатится.
- Держит её ребенок, - хмурилась мать. – На тебя девчонку повесила – и гуляет!
Однако Анна была уверена, что без Верочки Олеська совсем пропадёт. Когда у Олеськи не сносило крышу от очередного любовника, она вспоминала о дочке, готовила для неё и даже посещала родительские собрания в школе. Олеськины сестрёнки выросли и уехали из города, им хотелось оторваться от дома, выстроить жизнь в соответствии со своими принципами, а не по материнскому образцу. Страсть матери к загулам, её равнодушие ко всему унаследовала только Олеська. Они и жили вместе, вместе пили и даже иногда делили ухажеров. Отец Анны ходил разнимать их, утихомиривал пьяные разборки. В такое время Анна забирала Верочку к себе, иногда она жила у них по неделе. Потом возвращалась домой. Анна жалела Олеську, да и Верочка любила мать. Олеська была легкая, на Верочку голос никогда не повышала, даже пьяная, целовала её слюнявыми губами, дышала перегаром. А вот Анне устраивала скандалы, ревновала к ней дочь.
Но однажды у Олеськи появился молодой человек, интеллигентный и абсолютно трезвый, чем-то похожий на Алёшу Анны.
- Художник, - похвасталась Олеська, - преподает в институте.
- Чего только не бывает, - покачала головой мать Анны. – Такой приличный человек втюхался в эту непутёху.
Анна была рада за подругу. Олеська и раньше была красавицей, а теперь и вовсе расцвела. Выскоблила квартиру, потому что «жених», как объявила гордая Олеськина мать, собирался прийти в гости. И он пришел, и пил чай, и рисовал Олеську и Верочку, и мать, и кошку с собакой. Просидел у них целый вечер, подарил Олеське блокнот с набросками. И пригласил Олеську к себе в мастерскую, хотел нарисовать большой портрет маслом.
- Голую рисовать будет, - похвасталась Олеська. – Сказал, что я очень красивая.
- Нарисует - и поминай, как звали, - усмехнулась мать Анны.
Однако жених не исчез, а забрал Олеську к себе. Правда, без Верочки. И подруга похвасталась, что они подали заявление в загс.
- Свадьба будет, - сияла глазами Олеська, - настоящая, с фатой!
- А Верочку почему к себе не берете? – строго спросила Анна.
- Так мы не поженились ещё, - беззаботно пожала плечами Олеська. – Ты присмотри пока за ней. Мать обещала не пить до свадьбы, но мало ли…
Мать держала слово, до свадьбы не пила, сама отводила внучку в школу, выгуливала собаку, держала дом в порядке. Анна всё контролировала, делала с Верочкой уроки.
- Твой-то как? Не заходит? – спрашивала Анну Олеськина мать. Её дочь собиралась замуж, теперь можно было посочувствовать Анне, матери-одиночке. Обычно соседки во дворе обсуждали их с Олеськой нескладную личную жизнь, и вот, наконец, она получила возможность посудачить о ком-то с высоты своего благополучия.

Свадьба была скромной, хотя и с фатой. Анна купила Верочке длинное, ниже колен, белое платьице и белые туфельки, вплела ей в косы белые цветы, и Верочка в загсе несла фату матери. И они обе походили на светлых ангелов. Верочка влюблённо смотрела на мать. Анна и её мать вытирали слезы, а мать Олеськи рыдала в голос. В ресторане, где художник снял столик, Олеськина мать поднимала рюмку и ставила нетронутой. Анна облегченно вздыхала.
Олеська с мужем жили замечательно, Анна с Верочкой приходили к ним в гости. Олеська дочку так и не забрала, оставила у бабушки. Но это все равно, что у Анны, потому что Олеськина мать вдруг затосковала, начала пить.
- Олеська замуж вышла, а я всю жизнь без мужика, - жаловалась она Анне. – Ты знаешь, что это такое, ты меня поймешь.
- Нет, не пойму, - качала головой Анна. Обсуждать с Олеськиной матерью её непутевую жизнь, взывать к совести не хотелось, не хватало сил. Анна забирала Верочку и уходила.
- Когда мы пойдем к маме в гости? – время от времени спрашивала Верочка. Анна набирала Олеськин номер:
- Верочка соскучилась.
- Приходите, - обычно приглашала Олеська. Анна с Верочкой приходили, Олеська показывала свои новые портреты. Муж неустанно её рисовал. Олеська забеременела, он рисовал беременную Олеську. Анна задумчиво смотрела на картины: Олеська, действительно, была хороша, и голая, и одетая. Потом Анна торопилась домой, её ждал Алешенька. Они с Верочкой одевались, потом обувались. Анна всё ждала, что подруга остановит дочку, скажет:
- А ты куда? Здесь твой дом.
Верочка смотрела тоскливо, наверное, тоже надеялась, что мать оставит её жить у себя. Но Олеська весело говорила:
- Ну, пока. Не забывайте, заглядывайте в гости.

Возвращались домой. Дверь открывала пьяная Олеськина мать. Анна молча проходила, брала Верочкин портфель и уводила Верочку к себе. Сажала девочку за уроки, брала на руки Алёшеньку, устраивалась рядом. В комнату заглядывала мать, качала головой:
- Мать Тереза.
Собственная личная жизнь Анны простаивала, не только потому, что тормозил маленький сынок. Алёша-старший так и остался в её сердце, никуда не делся, не выболел и не отвалился. Да и как его забыть, если сын каждой черточкой о нём напоминал. Папины глазки, папин носик, папины бровки – любимые. И фигурой, и повадкой Алёшенька, только начавший ходить, тоже обещал быть похожим на отца. Уже сейчас он был длинненьким и тоненьким, и младенческая пухлость только слегка в нём угадывалась.

Анна почти не удивилась, увидев на детской площадке во дворе Алёшу. Он сидел на качелях, задумчиво смотрел на них с сыном, как бы узнавая. Потом подошёл, спросил, как ни в чем не бывало:
- Ну, как вы? – как будто они только вчера расстались.
- А вы? – спросила в свою очередь Анна.
- В каком смысле? – удивился Алёша.
- Как жена? – уточнила Анна.
- Родит скоро, - пожал плечами Алеша. Значит, бросил беременную жену и пришел к Анне. Это на него похоже.
- А мы растем, - похвасталась Анна, показав на сына в песочнице. Она переводила взгляд с одного Алёши на другого, и нежность переполняла сердце. Господи, как же она соскучилась! И ведь она впервые видит их, своих любимых людей, вместе. И какое же это счастье! Только бы Алёша не ушел, только бы он никуда не делся! Еще немножечко посмотреть на него, еще капельку…
Но Алёша, конечно, ушел. Но потом пришел снова. Гулял с Анной и сыном, провожал домой, оставался ночевать.
- Ты с ума сошла! – говорила мать. – У него скоро ребенок родится.
- А это не ребенок? – вопрошала Анна, беря на руки сына.
Отец каменел лицом, уходил в свою комнату и не показывался, пока Алёша находился у них в доме. Но не скандалил, не вышибал Алёшу, как грозился, потому что дочь умоляла не трогать любимого.
- Какой-никакой, а отец, - вступалась жена.
- Вот именно, что никакой, - бубнил отец.
Таким образом, Алёша жил на два дома. У него как бы образовалось две семьи. А вскоре родился ещё один сын, Вадик. Но это не отразилось на его посещениях Анны.
- Ты прости меня, - просил он Анну.
Анна молчала. Что тут скажешь? Такое не прощают.

Родители узнали, что сын снова встречается с Анной, после очередного скандала Алёши с женой. Родители удивились, что сын умеет скандалить. Раньше они беспокоились, что Алёша все переживает молча, не дает выход эмоциям. Жену тоже раздражало, что муж молчит, и она устраивала разборки, во время которых собирала вещи и уходила к матери. Получалось, что она права, а Алёша виноват. Она жертва, а Алёша тиран. Ребёнка она при этом с собой не забирала, оставляла мужу, чтобы муж занимался не чем попало, а воспитанием сына. И Алёша звонил на работу и брал отгул. Носился по дому с бутылочками и памперсами, успокаивал орущего малыша. Потом звонил Анне и спрашивал:
- Ты пойдёшь за меня, если Вадик останется со мной?
- Разберитесь между собой сами, - отвечала Анна. Как у него все просто, думала Анна. Захотел - пришёл, захотел - ушёл. Она все так же скучала по Алёше, но при этом считала, что его отношения с женой её не касаются. Если в их отношениях нет любви, пусть они поймут это сами. А если он просто хочет переложить на неё ответственность за принятие решения, то этого удовольствия она ему не доставит.
Когда Анна увидела на детской площадке мать Алёши, она побледнела, но не споткнулась. Это была её территория, Анна была здесь хозяйкой. Она как раз собиралась домой. Сняла Алёшеньку с качелей, взяла за руку и повела к подъезду. Алёшина мама подошла к ней и спросила, не здороваясь:
- Как зовут сына?
- Алёша, - тоже не здороваясь, ответила Анна.
- А вы очень настойчивы, - посмотрела ей прямо в глаза Алёшина мама. – Упорно идёте к своей цели.
На это Анна не стала ничего отвечать, только покрепче взяла сына за руку и пошла, не прощаясь. Проходя мимо Верочки, которая гуляла с подружками, позвала её:
- Верочка, уже поздно, пойдём домой.
Верочка взяла малыша за вторую руку и пошла с ними.
- А как зовут дочку? – не расслышала Алёшина мама.
- Верочкой, - обернувшись, ответила Анна и добавила:
- До свидания.
Дома умыла сына после прогулки, отправила Верочку мыть руки и накрыла стол к ужину.
- Что у тебя с лицом? – спросила вернувшаяся с работы мать.
Анна подошла к зеркалу, внимательно на себя посмотрела. В зеркале она увидела лицо человека, который всё потерял. Здоровье, семью и родину. Она заглянула на кухню. Мать наливала детям молоко, Верочка заботливо вытирала перепачканное кашей личико малыша и ласково приговаривала:
- Не балуйся, Алёшенька.
Анна раздвинула губы, улыбнулась. У неё все на месте. Но на душе всё равно скребли кошки. Почему мать Алёши так её ненавидит? Потому что Алёша её, Анну, любит, может выйти из-под контроля. Жену не любит, с ней он остался бы маминым и папиным. Анна для них слишком сильный противник. Как же так получилось, что она стала с ними воевать? Анна совершенно измучилась и запуталась. Ведь она и вправду добивалась Алёши и родила ребенка, когда он об этом не просил. Но ведь потом он сам к ней пришёл, она не звала. Вернее, внутренне звала, может быть – он услышал её внутренний зов? Или устал жить в нелюбви и пришёл туда, где его любят? Или просто сбежал от очередных трудностей? Анна любила Алёшу, но не читала в нём, как в открытой книге. Пусть всё будет, как будет, думала она. И потом, всё равно ведь Алёшенька подрастёт и спросит, кто его папа. Придётся объяснять. А так объяснять ничего не надо. Вот он, папа, присутствует. Его можно потрогать. Даже игрушки иногда дарит. Анна, на всякий случай, сфотографировала его с Алёшенькой на руках. Вдруг опять исчезнет, сыну хотя бы фотография останется, что был, брал на руки.
Она ждала любимого, встречала, раскинув руки для объятий. Потом провожала и бежала к окну, уже тосковала и ждала снова. Ставила на подоконник Алёшеньку, говорила:
- Помаши папе ручкой.
Верочка пристраивалась рядом, поднималась на цыпочки, чтобы её хорошо было видно с улицы, и тоже махала.

2012г