Замок с привидениями, говорите? Бледные силуэты, зыбкие, как дым... шаги в ночи, гулкие стоны и бесплотные голоса, и призрачная кровь на стенах... Говорят, в страшных подземных тюрьмах, сохранившихся со времен инквизиции, до сих пор обитают призраки убитых и замученных. Я в это верю, хотя в жизни ничего такого не видел. Да и не любитель я средневековых замков, дворцов, подземелий и прочих древностей. Но позвольте я расскажу вам, как однажды купил дом с привидением.
Он достался мне за бесценок. Вдобавок со всей мебелью и вещами, вплоть до одеял, подушек и кухонной посуды. Одному очень дальнему родственнику срочно понадобилось переехать в другую страну. И не было уже времени возиться с маклерскими конторами. А тут подвернулся я – вроде и не совсем чужой человек, давно мечтавший о собственном уголке.
Собственно, сам дом оказался нежилым, доверху заваленным досками, кирпичами и ломаной черепицей, и практически в аварийном состоянии. Впоследствии я очистил его от стройматериалов и привел в порядок. Ну а сперва поселился в пристройке, маленькой, всего на две комнаты, но уютной. Просто обставленная спальня и гостиная – она же кухня, и она же столовая – были смежными и отделены друг от друга бамбуковой занавеской. Причем кухонный уголок и обеденный стол занимали примерно половину комнаты. А в другой половине стоял угловой кожаный диван, стеклянный столик и небольшой книжный шкаф. Его полки, правда, пустовали – но я быстро заполнил их своими книгами. Это было единственным, что я взял с собой из прежней жизни, если не считать одежды, электрической бритвы и зубной щетки. В гостиной даже находился камин, который полагалось топить брикетами или дровами. А перед камином лежала настоящая медвежья шкура.
В первые дни на новом месте я чувствовал себя неловко. Как будто пришел к кому-то в гости, а хозяев дома нет. Я передвигался бочком, опасаясь что-нибудь случайно задеть и опрокинуть. Стеснялся сидеть на диване, а по ночам долго ворочался без сна, вздрагивая от каждого шороха. А по жестяной крыше то стучал дождь, то с грохотом – как мне казалось – падали с дерева каштаны, то ухала в ближайшем лесу сова, то стрекотал сверчок где-то под кроватью, то в гостиной кто-то огромный тяжело возился, скребся и ходил. И если природные шумы я еще мог как-то стерпеть, то вторжение в мою собственную квартиру, хотя бы и мнимое, меня пугало.
Вы спросите, зачем я лежал и боялся, вместо того, чтобы пойти и убедиться, что все в порядке? Что ж, наверное, я немножко трус. А звуки слышались так отчетливо, что у меня не оставалось сомнений – что-то, действительно, не так и кто-то там есть. Может, он, как чудовище из детских фантазий, не тронет меня, пока я притворяюсь спящим? А стоит себя обнаружить – и мне конец, утащит в черную страшную тьму, на самое дно ада... Видите, какой я идиот? Но однажды я это сделал – уж очень хотелось пить, так что все во рту пересохло, а бутылка с минеральной водой осталась на кухне. Я встал и зачем-то натянул джинсы – это в своей-то собственной квартире, посреди ночи! Крепко зажмурился и нырнул в тростниковый водопад занавески. А когда открыл глаза – увидел его.
Темный и почти плотный, размером с крупную собаку, он потерянно слонялся из угла в угол. Скреб лапами диван, не причиняя ему, впрочем, ни малейшего вреда. Принюхивался то там, то здесь, и ворошил золу в камине. Его шкура по-прежнему лежала на полу, на том же самом месте, но выглядела мертвой и пустой, как сброшенная змеиная кожа.
Я остолбенело разглядывал его, мохнатого бурого мишку, наверное, еще медвежонка, и мой страх таял, как сосулька под лучами весеннего солнца. И как она – превращался в слезы. Меня, точно соленое море, с головой захлестнула его тоска, растерянность и даже не отчаяние... ведь это человеческая эмоция... а внутренняя маята красивого дикого зверя, насильно вырванного из привычного мира и замурованного в тесной комнате. Он не понимал, что с ним случилось. Не помнил, а может, и не осознал того момента, когда охотничья пуля разрывала ему внутренности или прошивала навылет голову. Случается, что и люди – если верить всяким мистическим фильмам и романам – не всегда замечают, как переступили черту, продолжая считать себя живыми. Так что говорить о медведе. Но я-то знал. Его держала в моих четырех стенах не хлипкая запертая дверь, которую он, навалившись всем своим – когда-то немалым – весом, наверное, способен был сорвать с петель. Его держала в них смерть. Я больше не боялся и подошел к нему совсем близко, так, что, наверное, мог бы, протянув руку, коснуться его меха. Или не мог бы... Возможно, мои пальцы погрузились бы в туман, в липкое, влажное ничто. А то и вовсе схватили бы воздух.
Призрачный зверь совсем не обращал на меня внимания и, наверное, даже не видел. Но он находился здесь, в моей гостиной. Косматый бурый мишка. И он страдал.
Я ненавижу охоту. Никогда не понимал, как такое возможно – отнять чью-то жизнь, просто так, ради забавы. В древние голодные времена наши первобытные предки забивали мамонтов и прочее зверье ради мяса. Но сейчас, в наше время, когда магазины полны едой? Чем оправдаетесь, убийцы, какой необходимостью? В середине лета, за полтора месяца до моего переезда, я гулял по лесу, и забрался далеко – дальше, чем обычно. Меня одолевали всякие мысли, и я шел по тропинке, забыв о времени. Благо, она бежала вперед, извиваясь, но не раздваиваясь, и можно было не думать про обратную дорогу и не бояться заплутать. Я следил за ней ровно настолько, чтобы не споткнуться о древесный корень или, свернув в сторону, не налететь на ствол. Но вот, тропка истончилась и пропала. Я остановился, озадаченный, не понимая, где я и куда дальше идти.
Сквозь редкие древесные кроны сочился мягкий зеленый свет вперемешку с солнечными пятнами. Высоко над моей головой ветер шевелил листву, и золотые пятна качались, и качался мир у меня в глазах. Я стоял на крошечной полянке с кострищем посередине и с лежащей наискосок упавшей березой. И береза эта, и земля вокруг нее, вплоть до черного, выжженного круга, поросли густым мхом. А на деревьях, на нижних ветвях или прибитые к стволу, висели меховые шкурки и маленькие, выбеленные временем черепа с рогами или зачатками рогов. Я разглядывал их с изумлением и жалостью. Две белочки. Кто-то длинный и серенький, возможно, заяц. Неизвестный мне пушной зверек с темной шерсткой – куница? И небольшая лисичка... лисенок... Я видел такого пару раз в нашем лесу. Маленькие, они доверчивы к людям и бесстрашно выходят на дорогу. Наверное, их можно даже погладить – если повезет. Но я опасался это делать, зная, что лисы разносят бешенство. А рогатые черепа, несомненно, принадлежали оленятам. Еще вокруг были разбросаны какие-то перья. Некоторые выкрашенные краской, другие – пестрые, естественных серых и коричневых цветов. Из-за неспокойного света мех переливался множеством оттенков, искрился на солнце, и шкурки казались живыми.
Понятия не имею, что за ритуал совершался на этой поляне. Может быть, и никакой. Возможно, подростки жгли костер и играли в некую игру. А трофеи взяли у отцов или в каком-нибудь охотничьем клубе. Но на меня вдруг накатило такое чувство вины перед убитыми детьми леса, что я покраснел от стыда и не смел поднять глаза. Я гладил мягкие меховые шкурки, теплые от солнца, и просил у них прощения. За то, что я человек. Такой же, как и те двуногие, что с ружьями пришли в их дом, чтобы отнять самое ценное. И пусть не я причинил зло этим бедным зверькам, разве не все люди так или иначе отвечают друг за друга? Не знаю... Да и не о том речь.
Тот же самый стыд я испытал, сидя в собственной гостиной и глядя на растерянно топочущего по комнате медвежонка. И еще – сильное, до боли, желание помочь. Вот только как? Нельзя отменить уже совершенное, обратить вспять реку судьбы.
На следующий день я набрал в саду шишек, еловых и каштановых веток и рассыпал их перед камином. Пусть малыш хоть немного порадуется, учуяв что-то знакомое. Есть он в своем состоянии, конечно, не мог, рассуждал я, но, может быть, у него сохранилось хотя бы обоняние? Иначе зачем он так внимательно обнюхивал мои углы? Вы скажете, что я чокнутый, и, наверное, будете правы. Но слушая до утра, как он катает по полу шишки, я – впервые за много таких же беспокойных ночей – тихо улыбался в полусне, и сердце мое билось спокойно.
На работе я клевал носом, и все-таки продолжал размышлять – что еще можно сделать? Скажем, уничтожить медвежью шкуру, изрезать на мелкие кусочки или сжечь? И таким образом подарить несчастному зверю покой? Но имел ли я право лишать его пусть и призрачной – но жизни? Я по природе своей тугодум, а тут, вдобавок, на меня навалилась эта многодневная усталость и недосып, так что мысли путались и блуждали, как огоньки в тумане. Я никак не мог сосредоточиться. Вечером после ужина очень хотелось прилечь, но я умылся холодной водой и отправился в лес. Там хранились ответы на все вопросы. И разгадки любых загадок.
Я брел по тропинке, и голова слегка кружилась, и ранняя осенняя желтизна казалась ярче в лучах закатного солнца. Я дышал осенью, неуловимым запахом увядания, и лес понемногу проникал в меня. Я становился им – его зеленью и позолотой, его светом и нежными акварельными красками, и пронзительной голубизной сентябрьского неба. А потом и сам не заметил, как очутился на знакомой полянке.
На ней почти ничего не изменилось. Только перья исчезли, а мох слегка порыжел. Зато шкурок прибавилось. Я насчитал уже четырех белок вместо двух. Зверька, похожего на горностая. И волка, а может, волчонка. Тоже некрупного, переливчато-серого, впрочем, это могла быть и собака-лайка.
- Прости, волчок, - сказал я ему чуть слышно – но какая разница, ведь он не услышал бы меня все равно – и без сил опустился на поваленный березовый ствол. Кто внушил нам мысль, думал я, будто мы цари природы и чем-то лучше этих невинных тварей? Глаза у меня слипались и, от усилия во что бы то ни стало держать их открытыми, наполнялись слезами. Солнечный мир бледнел и расплывался сказочной радугой.
Очнулся я от резкого холода. В сентябре земля остывает быстро, а я лежал на мху, в полуметре от кострища, скорчившись и обхватив себя руками. Сквозь ветви деревьев светила полная луна, и вся полянка была залита странным хрустальным светом. Мне почудилось, будто я в раю, потому что волк возлежал вместе с олененком, а зайчик играл с лисой в догонялки. Вокруг прыгали, резвились и кувыркались в ночном сиянии мелкие зверята. Их пустые шкурки темнели на ветвях большими мертвыми листьями. А выпорхнувшие на свободу души весело носились по лунной полянке, ловкие, стремительные и счастливые, как птицы, выпущенные из клетки. Больше не жертвы и не хищники, они совсем не боялись друг друга.
Наверное, на этом я мог бы закончить свою историю, ведь вы и так уже догадались, что я сделал, возвратившись домой. Да, я вернул моего призрачного соседа туда, где ему надлежало быть. Думаю, бурый мишка прекрасно вписался в эту компанию лесной малышни. Я надеюсь, они подружились.

*** Из серии "Сказки волшебного леса":
"Волшебный лес" - "Кто ты?" - "На этом самом месте" - "Меховые шкурки" - "Озерный кот" - "В зеленом свете" - "Как осенние листья" - "Подснежники" - "Искупление"