Верите ли вы в сказки? В то, что мир вокруг нас полон чудес? Что талые воды способны оживлять мертвых зверьков и птиц, всю зиму пролежавших под снегом? Что лето в наши края приносит на синих крыльях яркий, как мечта, зимородок? Что бабочки – это цветы, которые устали стоять на одном месте и решили немного полетать? Что эльфы ютятся в покинутых беличьих гнездах, а жарким июньским днем танцуют в зеленом свете, просеянном сквозь молодую листву?
Хоть я и сказочник, но, сказать по правде, во все это не верю, по крайней мере наедине с собой. Я здравомыслящий человек, а не какой-нибудь витающий в облаках глупец. Но... знаете, как это бывает? Будь ты хоть тысячу раз взрослым, но когда за руку твою держится ребенок, в душе у тебя, точно заря по небу, разливается сияние любви. Эта подсветка волшебная. И сквозь серые контуры будничной, скучной реальности вдруг, словно радуга сквозь струи дождя, проступает что-то другое, невиданное прежде. Разве что в детстве. Когда сам ты был – ростом вот с этот стол в гостиной. Кстати, в ящике стола жил говорящий жук в коробочке. А за порогом твоего дома начинался райский сад, возделанный самим Богом и его ангелами. А не обычный лес, елки, осины да березы... Или дикие джунгли, вселенная твоих любимых игр, сказок, фантазий.
Все это – вроде бы, совсем недавнее – навсегда осталось в прошлом, за мутной завесой из боли и разочарований. Я только вспоминал, как счастлив был, пока не очнулся посреди страшного сна. Но вот, чудо. Я иду по лесной тропинке, а рядом семенит маленькая дочка, болтая о чем-то своем, детском. Я подстраиваюсь под ее шаги, слова и мысли, замедляюсь – и мир, замедляясь вместе со мной, вдруг раскрывается по-новому. Я смотрю вокруг ее глазами и вижу, что солнце опять зеленое, а трава – бирюзовая. И роса во мху – осколки утренней звезды, упавшей с неба и разбившейся на миллиарды крохотных сверкающих капель. И снова плачут сосны, не смолой, а драгоценным янтарем. Это удивительное чувство, я вам скажу. Как будто завеса тает, а за ней, как море, плещется радость. Она пенится и, вздымаясь волной, выходит из берегов. И снова ты юн, счастлив и беззаботен. Но... случалось ли вам когда-нибудь попадать в ловушку из собственных слов?
Мы с дочерью стояли на берегу в жаркий июньский день. От воды тянуло прохладой, а за нашими спинами лес был окутан зноем – странным, неподвижным, как будто звенящим. От цветочной пыльцы и легкой, клубящейся пыли воздух казался золотым. И золотом блестела большая еловая шишка, которую Лара мягко перекатывала ногой.
Рядом с нами покалеченное молнией дерево тянуло в небо свою единственную ветку, как черную, кривую руку с растопыренными пальцами. А небо словно упало в озеро, отчего серебристая обычно – а в пасмурный день серая – водная гладь вдруг заискрилась удивительной, глубокой синевой. Беззвучно, как тени в волшебном фонаре, скользили по ней облака.
Я мучился жаждой и думал о том, как уходя из дома, забыл положить в сумку бутылку с лимонадом. Вспомнил уже на полпути к озеру и хотел вернуться, но дочь заупрямилась.
- Я не хочу пить!
- А когда захочешь – будет нечего. Из озера пить нельзя.
- Не захочу!
В конце концов, я пожал плечами. Не хочешь, так не хочешь. К тому же, до дома было не так уж и далеко.
Тишина давила на уши, а солнце пекло затылок. Иногда порывами дул горячий ветер и, пролетая сквозь древесные кроны, издавал долгий, стонущий звук. Потом снова все успокаивалось.
- Папа, почему лес так тяжело дышит? – Лара дернула меня за указательный палец.
Она часто так делала, когда хотела привлечь внимание.
- Ему жарко, - бездумно откликнулся я.
- Бедный, - вздохнула дочка.
- Бедные мы, - возразил я, - что не взяли с собой водичку.
- Я не хочу пить, - храбро повторила малышка и облизнула губы.
- Все, - решил я, - возвращаемся. Давай, я тебя понесу, так быстрее придем.
И тут с распростертой над озером ветки сорвался зимородок, камнем упал в воду, так же стремительно вынырнул и скрылся в зарослях тростника. Я даже не успел его как следует рассмотреть и не понял, поймал он рыбу или нет. Но детское зрение хваткое.
- Папа! Синяя птица! – закричала Лара и радостно захлопала в ладоши. Потом недоверчиво спросила. – А зачем она?
Порой вопросы дочери ставили меня в тупик. Действительно, зачем она, он, я, ты? Зачем этот лес? Впрочем, Лара, вероятно, хотела узнать, зачем зимородок ныряет в озеро. Но я от жары всегда немного тупею. В солнечном мареве мысли словно растворяются. И это приятно. Ты просто есть. И ни о чем не жалеешь, не вспоминаешь, ничего не боишься. И меньше всего тебе хочется читать лекции на тему, кто, как и зачем.
- Она... – начал я неуверенно, - ну... она, то есть синяя птица... приносит нам лето. Ты видела, какая она яркая? Чтобы белая зима стала разноцветным летом, нужно много красок...
- Синее лето! – восхитилась Лара. – А почему оно синее?
- Ну, - задумался я, - взгляни, какое небо. А вода в озере? И эти голубые цветы по всему берегу – видишь, как их много? А если к синему добавить желтый – ведь солнышко желтое... нет, Лара, не смотри на солнце, глаза испортишь... в общем, если перемешать синий и желтый, то получится зеленый. Цвет листвы и травы.
Про красный и его оттенки я благополучно забыл – не к чему было их приплести. Но дочка не заметила.
- Даааа? – протянула она недоверчиво, очарованная магией сине-желто-зеленого.
- Да. Я покажу тебе дома, возьмем краски и попробуем их смешать. Сама все увидишь.

Прошли июль и август. Минули осень и зима, и весна проклюнулась бледными ростками сквозь прошлогодние листья, сухую траву и хвою. Но солнце не торопилось покидать уютное гнездышко из пуха и перьев, и дремало в облаках, посылая на землю серые, тонкие лучи. Этого скудного света едва хватало, чтобы осветить и согреть мир. Но не разжечь краски, не пригласить лето.
Погода стояла сырая и холодная. То и дело начинал накрапывать дождь. Мы кутались в свитера и ветровки и с нетерпением ждали тепла. Я давно уже забыл свою дурацкую выдумку про зимородка. Даже не сказку, а просто второпях сказанную глупость. Поэтому очень удивился – да что там, испугался – услышав громкий дочкин плач. Зареванная Лара протягивала мне что-то на ладонях и, всхлипывая, повторяла:
- Папа! Беда! Беда!
- Какая беда?
Я поспешил к ней.
- Лето больше не наступит!
- Ну что ты, малыш, - я никак не мог взять в толк, о чем она говорит, - наступит, конечно. Сейчас только апрель... Еще пара недель, и все расцветет. Вот увидишь.
Но Лара зарыдала еще отчаяннее.
- Птица! Папа, синяя птица погибла!
- Ох!
Я, наконец, разглядел, что она держала в руках. Это был зимородок, синий, с красноватой грудкой и длинным острым клювом. Он неподвижно лежал в дочкиных ладошках.
- Я отняла его у Симбы, - плакала Лара. – Симба его убил!
Я покосился на рыжего кота, мирно дремавшего на крыльце. Обычно Симба просто так не отдавал добычу и дрался за нее, как тигр. Но свою маленькую хозяйку он любил больше нас с женой и охотно угощал ее мышами, ящерицами и птицами.
- Что же ты наделал, тварина хищная, - сказал я беззлобно и взял зимородка в руки.
Он был похож на заколдованный небесный свет. Какой-то нездешний, очень яркий... Еще мягкий, не успевший окоченеть, и даже как будто теплый. Я осторожно взъерошил ему перышки, но нигде не увидел крови.
- Знаешь что, - повернулся я к дочери. – Может, он и не умер. Птицы иногда теряют сознание от страха. А потом приходят в себя. Давай положим его в спокойное место и подождем. Вдруг он оживет?
Лара обрадованно закивала, и в ее глазах – я увидел это отчетливо – вспыхнула надежда.
Сам я почти ни на что не надеялся, но все-таки отнес зимородка в мансарду и положил на кушетку. Дверь плотно закрыл, чтобы не вошел кот, а окно распахнул. Мне очень хотелось успокоить Лару, сказать, что синяя птица ожила и улетела – но скоро вернется и принесет нам на крылышках настоящее лето. Но я чувствовал, что это будет уже не сказка, а самая настоящая ложь. Казалось бы, грань тонка. И то выдумка, и другое. Но сочинить сказку – все равно что пригласить кого-то в увлекательную игру, в яркую и веселую фантастическую реальность. Солгать – значит обмануть чье-то доверие. А еще нельзя рассказывать ребенку то, во что хоть немного не веришь сам.
Я постоял у окна, вглядываясь в хмурое, затянутое сплошными тучами небо. Они, как огромные губки, набухли холодными ливнями. И на какое-то мгновение мне почудилось, что Лара права. И лето больше не вернется в наши края. Знаете пословицу: «Не бей ужа – солнце заплачет»? В тот момент мне впервые открылся ее сокровенный смысл. Не губи живое, иначе сломаешь невидимую пружинку, приводящую в движение мир. Не убивай зимородка – лето не наступит. И то, что птицу задушили не мы с Ларой, а наш кот, ничего не меняло.
А общем, я решил сказать дочке правду. Пусть и горькую. Что ж, рано или поздно дети узнают, как хрупка и драгоценна жизнь. Мы могли вместе похоронить зимородка в нашем саду. И положить немного весенних цветов на его могилку. Но делать этого не пришлось, потому что, войдя через пару часов в мансарду, я увидел, что синяя птица исчезла. Наверное, она, и в самом деле, очнулась и вылетела в окно.
И вскоре, словно в благодарность за спасение, расплескала по лугам и садам пролески, васильки и незабудки, колокольчики, шалфей, цикорий, лен и голубые ромашки. Расцвели у воды синие ирисы. И вновь лазурным стало небо и серебристо-голубым – озеро. А желтое солнце, растопив небесную и озерную синеву, окунуло в нее свои золотые кисти-лучи и покрасило траву и деревья в зеленый цвет.