Тем летом мама вновь отвезла Машеньку на каникулы в деревню. Подружек девочке не нашлось: все дети вокруг были старше или младше её, и Машенька коротала время с мамой. Но дни были так заполнены разными занятиями, что она не замечала, как они пролетали. То она с мамой огород поливала, то они в лес шли за грибами-ягодами, то в речке купались - когда уж тут скучать?

Так бы каникулы во всех этих приятных заботах и пронеслись, как один день, если б однажды мама не заболела.

- Я, -говорит, - полежу пока. Живот у меня болит.

Маша уже и поела, и траву зелёную в огороде повыдёргивала, и книжку-раскраску раскрасила, - ан, маме лучше не становится. Побежала Машенька к тёте Варе - маминой знакомой - может, она что посоветует?

Тётя Варя как маму увидела, так руками и всплеснула, - нужно, мол, тебе, Лена, срочно в райцентр ехать! На аппендикс похоже!

- Не хочу! Куда я, Варя, поеду? А Машу с кем оставить? Мала она - самой в доме ночевать! - простонала мама.

- Эко! - удивилась тётя Варя, - А лопнет аппендикс, и ты помрёшь, с кем Машутка останется? Я Люсю свою пришлю к Маше ночевать, не волнуйся за неё так, - большая уже девочка! Пойду Степану скажу - пусть машину готовит.

На прощание мама велела заплаканной Маше тётю Варю и Люсю слушаться, в лес и на речку самой не ходить и ждать дядю Сашу: она, де, адрес его уже дала тёте Варе, а та ему телеграмму пошлёт. Но ехать ему далеко - неясно, управится ли он за сутки.

Осталась Машенька одна на хозяйстве. День без мамы долго тянулся - еле дождалась девочка Люси вечером. Люся пришла не очень довольная - велика ли радость чужую малявку нянчить? Но тёти Варины наказы она исполняла неукоснительно: и ужин подогрела, и посуду помыла, и постели сменила. Даже книгу с полки сняла:

- Давай, - говорит,- почитаю тебе на ночь.

И пусть Люся не Незнайку выбрала, и читает без выражения, а Маше всё равно приятно. Оттарахтела Люся сказку про сестричку Алёнушку, больше читать не захотела и спрашивает:
- Не боишься, Маша, сказки, что я читаю тебе?

- А чего бояться-то, - удивилась Маша, - только в сказке ведьмы бывают. И тот мальчик, что козлёнком стал - тоже сказочный. Это лишь в сказках чудеса: помаши волшебной палочкой, и чудо готово...

- В жизни тоже ведьмы бывают, - не согласилась Люся, - хочешь быль расскажу? Только - это тайна. Жила в этом селе девушка - Настёной звали. Полюбила она парня. Оно, конечно, все в кого-то влюбляются. Но парень тот, Егор - красавец писанный, не одна Настёна по нему сохла. Егор лесником был, а когда он в село на гулянку приходил, все девки, как мухи на мёд, к нему летели. Но у Егора сердце, поди, изо льда - никого не выделял. Обидно стало Настёне, очень ей Егор нравился. Душу она дьяволу продала, чтоб Егора заполучить. Дьявол её, дурёху, и научил:

- Поди, говорит, к ручью, что в лесу течёт, да у самого его истока воды напейся. Кто воды из него хлебнёт - тот ведьмой станет. А там всё само собой сложится.

Послушала дьявола Настёна, маме, папе ничего не сказала, напилась воды из Ведьминого ручья, да и обернулась красавицей - ни в сказке сказать. Влюбился в неё Егор, женился на ней. Да дьявола слушать не стоит - года не прошла, как ушла красота девичья. И стала Настёна ведьма-ведьмой: космы седые, нос крючком, изо рта клыки торчат. Зачах рядом с ней Егор, разлюбил её. Увидела Настёна, что муж не любит её, обиделась. Сварила отвар из белены и гадюк, да и напоила беднягу. Помер Егор, и теперь Настёна в лесу живёт - одна-одинёшенька с чёрным котом на пару. Только она и знает, что отвары из сушёных трав и жаб с гадюками варить. Если тёлка какая в лесу пропадёт, все знают - её рук дело. В сказках дело говорят, пером ли они написаны или ручкой шариковой. А нам спать пора - меня ребята на рыбалку на рассвете звали, выспаться нужно.

- А меня возьмёшь с собой? - спросила Машенька.

- Возьму, если ты сама до рассвета проснёшься! Мне поутру ждать будет некогда.

Но Машенька рыбалку проспала: полночи о Настёне-ведьме думала. Её тётя Варя с утра разбудила.

- Прооперировали мамку твою. Считай, что кризис позади,- сказала тётя Варя весело, - вернётся к тебе через неделю. И к дяде твоему я дозвонилась: приедет вечером. Я тебе бутерброды принесла: два с сыром, а для среднего я колбасу нарезала. Не шали, будь умницей!
И осталась Машенька одна-одинёшенька, как Настёна в своей избе. Но у той хоть кот был! А Машенька огород полила и затосковала: играть в куклы не хочется, сорняки полоть неохота...

Решила она в лес пойти вопреки маминому наказу, грибов насобирать для дяди Саши - он до грибов большой любитель. В лесу - хорошо: то птица с ветки спорхнёт, то хвост беличий мелькнёт. Дошла девочка до поляны на опушке и разомлела: задремала в траве-мураве. А проснулась - не помнит, как назад добираться. В одну сторону побежала, во вторую, в третью: четыре раза к полянке возвращалась, а там и её потеряла; зато на ручей лесной наткнулась и вдоль него пошла: чай, ручей в реку впадает, а река домой приведёт. Но ручей привел её не к реке, а к жилью человеческому - к избе, мхом заросшей до крыши. Подбежала Маша к домику и замерлa: с крыши кот сиганул, чёрный, как смоль; на лапы мягко приземлился, в траве пропал. А тут ещё бабка старая на крыльцо вышла: нос крючком, в руках метла. Никак - ведьма Настёна!

Завизжала Машенька от страха и бегом назад от ведьмы подальше! Да вот беда - споткнулась о камень, ногу подвернула, упав. Встать попыталась, да не может - больно. Видит: ковыляет к ней бабка, руки костлявые тянет, причитает, шамкая:
- Чья ты, деточка? Откуда ты? Где твои родители? Дай-ка ножку твою посмотрю!

Зарыдала Машенька и давай отбиваться - по старушечьим рукам кулаками колотить, орать истошно:
- Не тронь меня! Уйди отсюда!

Удивилась старуха, глазами совиными захлопала, плечами пожала:

- Раз так, то лежи без помощи! - и к избе своей побрела. А Маша, наплакавшись, вновь уснула - сказались-таки усталость и бессонная ночь.
А проснулась Маша от голоса дяди Саши:

- Как же Вы, Настасья Петровна, девочку сами до дому донесли? Она уже тяжёлая!

- Где ж тяжёлая, - зашамкал старческий голос, - в ней - ни веса, ни росту. Косточки, что у птички. Точь-в-точь, мои внучки. Я, увидав её, сразу поняла: приезжая, от родителей отбилась да и заблудилась. Я - бегом в село звонить, и вовремя: Варюха ужо народ на поиски подняла.

Открыла Маша глаза и видит: дядя её с ведьмой за столом сидит, чаёвничает. Заметил он, что племянница проснулась, подошёл к кровати, где она на покрывале лежала:

- Напугала ты нас, Машенька! Что ж ты в лес одна пошла, никому не сказавшись?

- Дядя Саша, беги отсюда, - зашептала в ответ Маша, - бабка эта - злая ведьма! Она нас заколдует и съест.

- Что ты за глупости говоришь, Маша - рассердился дядя Саша, - Настасья Петровна тебя нашла и в дом занесла! Да и вообще, - назвать пожилого человека ведьмой...

А бабка Настёна стоит и улыбается.

- Не сердись на девочку, Сашок! Ей, верно, наши клуши голову сплетнями заморочили! Всё не могут мне Егора простить. Оставайся с девочкой у меня ночевать - за окнами уж стемнело: куда идти на ночь глядя?

Много в ту ночь Маша о бабке Настёне узнала: никакая она не ведьма, за дядю Егорa по большой любви вышла замуж. Отварами трав она его не травила, а лечила: он раком заболел, от него и умер. Но гадюк баба Настёна в отвар не бросала: она змей пуще смерти боится. Даже кот оказался кошкой. А самое главное: со дня на день приедут к бабе Настёне внучки-близняшки Машиного возраста, и будет Маше с кем играться.

Потом девочки часто друг к другу в гости бегали.
Так у Маши в деревне появились подружки.