Юлька обладала редкостным даром – она умела в другом человеке пробуждать смех. С ней всегда было весело, даже если было грустно. Как она это делала, я не знаю, но в её присутствии хотелось и моглось смеяться. А учитывая, что мы учились в одном классе и наши дома разделяла всего одна небольшая дорога, то смеялась я постоянно.
Помню, сидим мы с ней на уроке музыки. Учительница молодая, но нервная, она кричит, чего-то злится и периодически устраивает контрольные. И вот как раз – контрольная. Первое задание: написать всех иностранных композиторов, которых мы знаем.
Я пишу: «Моцарт, Бах, Бетховен, Шопен, Шуберт…» На этом мои познания заканчиваются. Я заглядываю в Юлькину тетрадь и вижу нового композитора – «Петуховина» …
Хм… иностранец с русской фамилией. Разве такой был? Но ведь не стала бы Юлька зря писать, значит – знает, значит – был. И я аккуратненько добавляю к своему списку загадочного Петуховина.
– Юлька, – всё же не выдерживаю я, – а кто такой Петуховин?
Юлькин ответ меня потрясает:
– Не знаю! Я у тебя списала.
Помню, что на секунду я потеряла дар речи. Потом меня осеняет: Юлька же близорукая. Видать, заглянула ко мне, увидела что-то…
– Мой Бетховен – это твой Петуховин?
Я падаю на парту лицом вниз, Юлька падает рядом.
И в эту же минуту возле моего уха раздаётся страшный женский крик, принадлежащий, как на зло, училке:
– Уварова!!! Ещё одно замечание и я выгоню вас из класса.
Мы с Юлькой берём себя в руки и… приступаем ко второму заданию: нужно послушать музыку и письменно назвать композитора. Я слушаю и понимаю, что это может быть кто угодно: от какого-нибудь неизвестного мне Дебюсси до школьного дворника… но есть подозрение, что это… и я ставлю номер задания, потом рисую две волнистые линии и пишу – «Чайковский». Юлька копирует мой текст: две волнистые линии, фамилия композитора. Потом она наклоняется ко мне и шепчет:
– А что означают эти две волнистые линии?
– В математике – это знак приблизительного равенства. Этим я хотела сказать, что приблизительно это Чайковский.
Юлькины плечи начинают предательски трястись и заражают этим мои. Мы больше не в состоянии оставаться незамеченными, слишком громко играет в нас собственная музыка. Учительница слышит её и не одобряет:
– Выйдите вон! Обе!
Мы снова с Юлькой берём себя в руки, сдаём тетради с контрольной, где Петуховин и приблизительный Чайковский, и выходим за дверь, туда, где нам никто не запретит радоваться жизни, кроме самой жизни… Но это произойдёт гораздо позже.