Хирург устало стянул резиновые перчатки и обратился к одной из ассистирующих сестер:
- Запишите! Время смерти — пятнадцать часов и три минуты.
Он вышел из операционной и направился к пареньку, ожидавшему в коридоре.
- Очень сожалею, но мне пришлось констатировать остановку сердца. Это Ваш родственник?
- Да нет, — непрошенная слеза предательски оросила щеку молодого человека. — Мастер это мой, Антон Бадякин.
Врач отошел, оставив Павла наедине с воспоминаниями.
Антон Иванович Бадякин был (и это уже печальный, но факт) не только ассенизатором высшей квалификации, но и прекрасным человеком. Он принял Павла по-отечески, взял его под свое крыло и старался обучить нехитрым премудростям такой непочетной профессии. Бадякин, до поры до времени не пускал Пашу в колодец, но при каждом удобном случае объяснял, насколько важно повышать мастерство. «Не можешь же ты всю жизнь ключи подавать», — говаривал он, вспоминая любимый анекдот. И вот теперь не стало мастера…

В это время душа Антона Ивановича, недавно отделившаяся от тела, витала в больничных закутках, ища выход в высшие сферы. Пару раз она пролетела над Павлом, уронившим голову в ладони. Увидев вздрагивающие плечи паренька, душа подумала: «Не ошибся я, вишь, в нем. Хороший человек растет».
Внезапно все изменилось. Откуда-то появился яркий свет, и сильное течение воздуха подхватило душу несчастного Бадякина. Через короткий промежуток времени Антон Иванович (или его душа?) очутился в небольшом помещении. Удивительным же показалось другое: не было здесь ни окон, ни дверей, ни даже лампы какой, но вся она освещалась настолько ровно и мощно, что можно было бы увидеть хлебную крошку в дальнем углу, если бы таковая имелась. Посреди помещения располагались два стола. За левым сидел этакий херувим с парой небольших крылышек за спиной и такой же парой на животе. Приветливая улыбка освещала его лицо. На другом столе восседало копытно-рогатое существо, которое с отвратительной ухмылкой обратилось к душе Бадякина:
- Ну-с, милейший Антон Иванович, надеюсь, Вы поняли где находитесь?
Душа откашлялась, дабы проверить существует ли возможность ответить черту (как окрестил его про себя Бадякин). Оказалось, что существует.
- Так я понимаю, чистилище это.
Черт зашелся в хохоте, прихлопывая себя по волосатым ногам, и обратился к херувиму:
- Ой, уморил! Чистилище, значит, — и, повернувшись к ассенизатору, хитро прищурился: — Данте, что ли, читал?
Задумавшись, Бадякин спросил, осторожненько так:
- Это тот, что Пушкина на дуэли прикончил?
И сразу же пожалел о сказанном. Тут даже херувим, к которому душа умершего инстинктивно потянулась, не удержался от смеха. Отсмеявшись, черт вдруг посерьёзнел и произнес:
- Впрочем, пусть будет чистилище. Не название определяет суть вещей. Так вот, гражданин Бадякин, — протокольно-милицейским голосом прогремел рогатый, — мы будем Вас распределять. А можно на ты?
- Валяй, — осмелел подлежащий распределению.
- Ну вот и ладненько, — осклабился нечистый.
В руках его, если уместно было назвать эти отростки руками, появился объемный фолиант. Черт раскрыл его наугад, послюнявил палец и быстро-быстро зашелестел страницами. Найдя нужную, он извинительно посмотрел на Антона Ивановича:
- Вот, понимаешь, никак не могу научиться сразу открывать нужную страницу. Прогулял я этот урок и все…
Черт гоготнул и начал читать:
- Бадякин Антон Иванович. Родился, вырос, работал… А как сам-то думаешь, куда тебя определить?
Умерший вновь откашлялся:
- Это… в смысле в рай или в ад?
- Если тебе больше нравятся такие названия.
- Всю жизнь я поступал по совести. – Душа Антона Ивановича стала понемногу осваиваться. – Стыдиться мне нечего.
- Ну, это мы сейчас проверим, — закивал головой посланник ада.
- Пожалуй, я начну, — проговорил херувим, до сих пор не произнесший ни слова. — Антон Иванович, все деяния человеческие тщательно заносится в книгу, я бы даже сказал в книги, поскольку мой оппонент дублирует все то, что я записываю о каждом из людей. Каждый поступок оценивается не только по самому факту человеческого поведения, но и по последствиям, которые влечет за собой то или иное действие. Дам пример: будучи трехлетним ребенком, Вы не спасли тонущего щенка. Сам по себе этот поступок отрицателен, но если бы этот щенок остался жив и вырос во взрослую собаку, он бы заболел бешенством и укусил следователя уголовного розыска, который не смог бы тогда раскрыть преступления опасной банды. Мы судим людей только по конечному результату их поступков.
- Или вот, — вмешался нечистый. — Будучи в возрасте, когда обращаешь внимание на всех девушек и влюбляешься в каждую вторую, ты игнорировал одну такую по имени Светлана.
Душа Бадякина принялась лихорадочно вспоминать вышеназванную особу. То была неказистая девчонка с рыжими косичками, с которой юный Антон крутил назло Наташке, считавшейся тогда королевой квартала.
- Так вот: не отвлекайся ты на пустых и недалеких Наташек — твой со Светланой сын сегодня мог быть самым богатым человеком на земле, а Антон Иванович Бадякин вместо обучения молодых неумех малопочетной профессии золотаря, купался бы не в дерьме, а в золоте. И таких примеров в твоем деле немало.
Ум бедного преставившегося, не отягощенный грузом наук, затруднялся проводить параллели между тем, что было и что могло иметь место. Ему начало казаться, что все в жизни он делал не так.
- Успокойтесь, Антон Иванович, — утешил его херувим. — Вы не могли знать как поступить правильно: человек делает выбор сам, и в том состоит смысл жизни. Вы прожили такую жизнь, какую создали для себя, и не стоит жалеть о несбывшемся, к чему толкает Вас мой оппонент.
- Ну, ладно, — черт постучал копытом по столу. — Будем закругляться. Мы тут произвели кое-какие подсчеты, и выходит тебе уважаемый ассенизатор следовать за мной.
Душа Бадякина хотела уйти в пятки, но вспомнила, что они вместе с телом остались в операционной. Антон Иванович начал лихорадочно соображать как ему изменить свое загробное будущее.
- Скажите, — пролепетал он, хватаясь за соломинку. — А засчитываются все поступки?
Херувим кивнул в знак согласия.
- Перед операцией я подбодрил сестру, впервые участвующую в сложной операции — улыбнулся ей и погладил руку. Это у вас тоже записано?
Херувим хитро посмотрел на нечистого. Тот испарился на несколько секунд, даже заметить сложно, и появился вновь, почесывая затылок.
- Получается ничья, — расстроенно прохрипело рогатое создание. Он с силой захлопнул книгу и вновь исчез.
Бадякин озадаченно повернулся к херувиму. Но не увидел и его. Вскоре наступила полная тьма, и душу Антона Ивановича вновь подхватил поток, закружил и понес в неизвестность…

Павел оторвал голову от ладоней. Из печального состояния его вывела суета в больничных коридорах. Он увидел врачей, бегущих в операционную, где недавно скончался хороший человек. Парень подбежал к дверям, за которыми наблюдалось интенсивное движение. Пытаясь узнать в чем дело, он схватил за руку одного из выходящих. Им оказался врач, сообщивший горькую новость.
- Что там происходит? — спросил Павел.
- Ожил твой мастер, — радостно произнес доктор…
На следующий день, зайдя в палату, куда отвезли из операционной Бадякина, Павел увидел Антона Ивановича в полном сознании. Тот жестом пригласил парня присесть на стул, стоящий рядом. Сжав плечо своего помощника, Бадякин произнес:
- Вернулся я. Мы еще потаскаем дерьма, Паша!