Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.

(Николай Гумилев, «Волшебная скрипка»)

_____________________________________

Никогда не разговаривайте с неизвестными…

(Булгаков М.А., «Мастер и Маргарита»)

…А ведь он мне сразу не понравился. Настырный, прилипчивый какой-то, с этой странной манерой облизываться во время разговора. Да, и самое главное – он никогда не смотрел мне в глаза, все время уводил взгляд куда-то в сторону.

«Мисс Кулидж, это я прислал вам виолончель». Что ж, пришлось впустить его в квартиру и даже показать ему эту чертову виолончель. О, как он оживился!

«Ваш Дар, Эмма, ваши уникальные Способности…» Господи, как же он меня достал, этот приставучий тип! Он часа полтора ходил за мною по квартире, сыпал комплиментами, за руки хватал, только что обниматься не лез. А в итоге: «Эмма, я надеюсь, вы не откажетесь прогуляться со мною в Центральный Парк?» Ага, сейчас, размечтался.

«Мы возьмем с собой виолончель…» А виолончель-то нам зачем? А, он хочет, чтобы я, сидя на скамеечке, сыграла ему что-нибудь до-минорное… Псих, определенно псих. И зачем я только его впустила?

Ладно, идем с ним в парк. Похоже, это для меня единственная возможность раз и навсегда избавиться от этого сумасшедшего. Оставить его где-нибудь в парке, на темных аллеях. А виолончель я ему подарю.

Господи, он и вправду потащил с собой этот контрабас! Теперь уже на нас на обоих смотрят, как на сумасшедших. «Играй, Эмма». Да что играть-то ему, «Лунную сонату», что ли, или Седьмую симфонию Шостаковича?!

«То, что ты хочешь, Эмма. То, о чем просит твоя душа… Играй так, как сыграла бы ты на Страшном Суде. Преврати свои молитвы в песню, Эмма…» Мда, мсье окончательно чокнулся. Печально.

Впрочем, я, кажется, вижу полисмена на соседней аллее. Может, позвать его прямо сейчас, не дожидаясь, пока этот тип что-нибудь натворит?

Господи, он опять меня за руку хватает! Ненавижу. Так и хочется дать ему по рукам смычком от виолончели. Ладно, получит он свою симфонию до-минор...

…Играю ему уже минут двадцать. Играю, судя по всему, очень хорошо – вокруг нас целая толпа собралась. Стоят, слушают, головами кивают. А этот… ценитель классической музыки, похоже, заснул во время исполнения. Хам.

Да нет, не спит. Только глаза закрыл и что-то там про себя бормочет. Видать, музыка на него так вот действует. Успокаивающе. Хотя… какое там «успокаивающе»! Дергается, гримасы страшные строит. Интересно, что за кошмары ему сейчас привиделись?

«Стоп, хватит. Прекрати играть!» Да что он так разволновался, в самом-то деле? Я что, ноту фальшивую где-то взяла?

«Нет, нет, Эмма. Все замечательно, все чудесно. Твоя музыка помогла мне многое понять. Я видел сейчас… Впрочем, это неважно». И в глаза мне заглядывает, первый раз за весь вечер. Жалостно этак. Господи, чего же он так испугался-то? Упаковываю виолончель в чехол, вручаю ему. Отказывается. «Это подарок, Эмма. И… возьмите еще вот это».

Компас мне какой-то сует, ржавый, поцарапанный. И что я с этим компасом делать должна, скажите на милость? А, это тот самый знаменитый Карнавальный Компас, о котором он мне еще в квартире талдычил. Забавно. Он что, намекает, что теперь я должна приехать к нему в гости с ответным визитом? Ага, сейчас. Все бросила и побежала.

«Не сейчас, Эмма. Но когда придет время, ты обязательно приедешь. С компасом и с виолончелью. И сыграешь мне то, что играла этим вечером».

Да, наглости у него хоть отбавляй. Я поворачиваюсь, чтобы отдать ему чертов компас, но… этот тип как сквозь землю провалился. Только что стоял тут передо мною, улыбался, и – на тебе! Исчез. Даже не попрощался. Что за отвратительные манеры!

Первая мысль – донести этот компас до ближайшей урны и там выкинуть. Буду я еще всякий хлам домой таскать! С другой стороны – жалко. Не компас, конечно же, а этого типа. Какой-то он сиротливый, неприкаянный, что ли. Смотрел на меня такими грустными глазами…

Ладно, у меня есть еще время, чтобы все окончательно взвесить и решить – ехать или не ехать. А сейчас – домой. Отдохнуть, попить чайку. Завтра к восьми утра на работу. Эх, тоска зеленая…

А может, он прав, этот странный тип? Может, я действительно свой талант в землю зарываю? В конце концов, эти люди в парке – как они меня слушали! «Ты можешь привлекать их, как сирена, своими песнями». Сирена, надо же! Подлиза несчастный…

Да, он еще обещал, что соберет для меня достаточно большую аудиторию. «Тобой будет восхищаться весь Карнавал, таких, как ты, у нас еще не было».

Что ж, может, мне и вправду стоит к нему в гости заглянуть? Чисто из любопытства, и совсем ненадолго…