…мы вьём на платья памятникам гарус – словами клятвы вечной говорим…
           …никто не видел плачущей Минервы…
                                               Падает небо. Александр Граков

Несколько лет назад мне удалось поработать в зале Манускриптов и Редких книг Национальной библиотеки в Риме. Этому поспособствовал известный эллинист Паоло К., с которым мы были давно знакомы.
В течение двух недель я с раннего утра приезжал в пятиэтажное здание на проспекте Кастро Преторио и погружался там в мир древних пергаментных книг.
Однажды, просматривая тонкие листы свитков, я увидел вклеенный листок папируса, на котором была только одна фраза: «Минерва никогда не изливала слёз».
Было похоже, что этот листок оставил там случайно какой-то скриб, переписчик. Но меня интересовали только древнеримские поэтические кружки и литературные коллегии – можно сказать, прародители современных литобъединений. Поэтому, немного поудивлявшись этой вклейке, я продолжил свою работу.

Как-то раз, уже дома, в Москве, я проглядывал выложенные в сети произведения известных современных поэтов. И в одном стихотворении не так давно ушедшего из жизни Александра Г. прочитал поразившее меня:
«…никто не видел плачущей Минервы».
И чуть ниже:
«мы вьём на платья памятникам гарус – словами клятвы вечной говорим».
Какие необычные заявления! И они явно связаны одно с другим.
Складывалось впечатление, что автор знал нечто большее, какую-то основу этих высказываний. И почему гарус – один из видов шерстяной пряжи? Какие-то тонкие намеки, мне непонятные.
Но главное: плачущая Минерва…

Тогда и вспомнил я тот самый папирусный клочок и написал обо всём этом Паоло.
Пришедшее вскоре ответное письмо меня заинтриговало. Оказывается, подобные вкладки-вклейки давно знакомы ряду специалистов. На разных видах папируса, а затем и пергамента, начиная с 3 века до н.э., отдельными вставленными или вклеенными листками продвигалась эта фраза, правда, в ряде вариаций: «Богиня Минерва никогда не плакала», «Минерву никто не видел плачущей» и подобное. Но это были только факты. А что за ними скрывается, оставалось невыясненным.

Интерес к этой исторической загадке погрузил меня в загадочный мир легенд и мифов, вызвал из памяти то, что я знал о пантеоне римских богов, об этой богине.
Этрусская Менрва, богиня материнства, позднее мудрая богиня-воин, со временем стала греческой Афиной-Палладой, которую в Риме называли Минервой-Воительницей.
Под картиной Симона Томсона с изображением Минервы написано:
«Если мне суждено участвовать в войне, то пусть я принесу мудрость». Какие уж тут слёзы!

Древние боги не должны были бездействовать: между ними были разделены сферы влияния, что и справедливо, и для дела полезно.
Главный – Бог Неба, Юпитер – охранял миропорядок. А для этого – куда же без грома и молний. Но он отвечал и за плодовитость земли, и устанавливал справедливость, карая виновных, и выполнял множество других обязанностей. Не всё можно доверить подчинённым. Всегда трудно быть Верховным.

Марс – бог войны как таковой, как полезного и приятного занятия. Свирепый тип, кровавый. В отличие от Минервы – она-то опекала только справедливые сражения. Она же, только как греческая Афина, внесла, правда, свой вклад в осаду и разрушение Трои.
Но ведь понятие справедливости очень неоднозначно и посейчас.

Бог-кузнец Вулкан. Это он раздувал свои горны в недрах Этны. А совсем недавно он, видимо, активно поработал: такие шли выбросы огня и пепла, что аэропорт на Сицилии замер.
Другие боги – другие зоны ответственности и обязанности, – всем дел и забот хватало.

Вот и Минерва в мирное время опекала скульпторов, музыкантов и поэтов, а также, как ни странно, и ремесленников, особенно шерстобитов. Что ж, искусство часто вырастает из ремесла. Но иногда и не отличается от него. Хвала тем, кто умеет отделить одно от другого.
Итак, кому как не Минерве покровительствовать мастерам, ведь она являлась богиней мудрости и знаний. Да и то: рождена она была из головы самого Юпитера, а его называли и Паномфайос – знающий всё, всепрорицатель. Да уж: гены многое значат.
Какое может быть даже сравнение её с теми, кто создан всего лишь из мужского ребра. Это у таких проявляются разные женские слабости.

А что насчёт домашнего очага Минервы? Она разделяла, можно сказать, общий дом – Капитолийский храм – с Юпитером и Юноной. Там стояли их величественные статуи.
Потому и некоторые семейные тайны были Минерве наверняка известны: связи отца с земными женщинами и божественными особями (взять хотя бы историю с нимфой Ио), ревность мачехи к похождениям супруга. Как же относилась к этому она, далёкая от смертных пороков целомудренная дева – Парфенос? Наверное, не очень хорошо, но молча, не вынося сор из избы (из храма, конечно).
А почитать отца, каков бы он ни был – святое дело. Да и какой бог совсем без греха?
Но ряд пикантных сведений всё же вынесли другие – подобные доброжелатели всегда найдутся.
А мачеху она, несомненно, уважала. Юнона и супруга верная, и богиня работящая: она и «Пронуба» – покровительница брака и материнства, и «Луцина» – опекунша беременных, оказывала содействие благополучным родам, и другое, и прочее.
Забота о демографии всегда впечатляет.
Так что семья была в меру благопристойной. В этом смысле причин для расстройств у Минервы быть не могло.
Могущественная, мудрейшая, почитаемая – что ещё нужно для спокойствия и счастья.

Есть ещё, вернее, должна быть и личная жизнь. Но это, согласно дошедшим до нас сведениям, её не занимало. Правда, как-то сводный брат Марс воспылал к ней страстью. Но целомудренная дева подослала к нему на ночное свидание одну тщательно укутанную богиню-старушку. Вот повеселилась озорница, подсматривающая за этой сценкой и обманутым воздыхателем.
Тут уж если и были слёзы, то от смеха.

Очередная поздняя ночь моих размышлений. Но зачем мне это, почему именно я должен разгадать назначение странных посланий?
Дуновение тёплого ветерка – и блики света от настольной лампы заиграли на лёгких шторах. А потом я потерял связь с настоящим. Когда очнулся, оказалось, что это уже отпечаталось в моём мозгу, что я это знаю:

…Я застал богиню в её целле Капитолия за примеркой преподнесенного ей римлянками-рукодельницами пеплоса из тончайшей шерстяной пряжи.
Она перебирала складки одеяния, рассматривала вытканный золотом сложный узор. Вдруг из глаз её полились слёзы. Потом я услышал:
– Зачем мне нарядные одежды, если я не могу покрасоваться в них перед избранником – да и нет такового у меня и быть не может. Меня признают дивной, мои голубые глаза, говорят, сияют мудростью, но они не вправе источать страсть, даже нежность. И как могу я, не познавшая это прекрасное сладостное состояние – любовь – вдохновлять поэтов и других творцов, дарить им идеи и мысли?
Встань с колен, юноша, читавший в ночи посвящённый мне гимн, встань.
Тут её голос стал спокойным и величественным, и она продолжила:
– Я не покараю тебя, свидетеля моей минутной слабости, но ты должен поклясться, что никто никогда не узнает об этом. Пусть люди думают, уверь их, убеди, что Минерва никогда не плачет.

Ветерок стих и световые блики исчезли.

Да, юноша-поэт сдержал клятву – как ему это удалось, неизвестно, но в века ушёл и передавался всё дальше и дальше смысл фразы о том, что Минерва никогда не плачет.
И уже в наше время оказалось услышанным как эхо просьбы богини-девы, как заклинание:
«…никто не видел плачущей Минервы».
Вот и безвременно ушедший из жизни Александр Г., похоже, получил каким-то образом это послание из древности. И передал его дальше.