Одарка съёжилась под суровым взглядом Солохи, старшей над молоденькими ведьмами-первогодками.
– Ну? Что ещё случилось?
– Гребешок... гребешок потеряла...
«И что же с тобой делать?» – было написано на лице у Солохи. Вслух же она сказала:
– Ну что ж, ты помнишь, что за это полагается. Ты ведь помнишь? (в голосе её слышалось: а то кто тебя знает, вдруг ты и это не выучила)...
– Да! – радостно воскликнула Одарка, – я помню! Я выполню!
– Ну-ну. Посмотрим, как ты выполнишь. Это ведь не так просто. Или изощрённая пакость, что ты скорее всего и выберешь, или исполнение искреннего, бескорыстного желания... – «а таких сейчас практически не бывает», – хотела добавить Солоха, но не успела.
– Да! Я выбираю искреннее и бескорыстное желание! У меня получится!
– Да не кричи ты так! В ушах звенит, – поморщилась старшая ведьма. – Ты понимаешь, о чём говоришь? Ты с людьми давно общалась? Где ты возьмёшь такое желание?! Особенно бескорыстное! Они все хотят или денег, или карьеры... то есть, опять же денег. Давай так. Мне хвосты в группе не нужны. Да и вылетать вам в полночь, оставлять тебя не хочу. Если до семи вечера не найдёшь желание, можешь передумать. У тебя ещё останется время. Договорились?
Одарка насупилась:
– Я найду.
– Ой, ладно! Иди... – ведьма раздраженно махнула рукой.
«Растяпа, да ещё упрямая. Не переспоришь. Ну ничего, сама убедится...»

Женька шла на этюды. Обычно она доезжала до Львовской площади и шла пешком по Пейзажной аллее. Некоторые умники считают, что у этого места плохая энергетика – из-за Десятинной церкви, разрушенной дважды. Но Женька любила там ходить. Глаз радовался открывающемуся простору, она мысленно приветствовала веселые скульптуры, а когда доходила наконец до камня «Отсюда есть пошла...», то уже знала, что будет рисовать сегодня. Решение всегда приходило в дороге.
Но сегодня ей захотелось пройти снизу, по Аллее художников под фуникулёром. Наверное, потому, что ей опять приснился Старый Дом. Он не отпускал её, хотя она никогда не видела его живым. Так она считала – именно живым.
Десятинная 12. Дом, в котором жили её родители. Жили в коммуналке на первом этаже, а за стеной, в соседней комнате, известный композитор репетировал с разными исполнителями новые песни. «Куда уехал цирк» они выучили так хорошо, что уже могли бы спеть сами. Дом, из которого их отселили в 80-е, сначала как бы для капремонта. Который потом вроде бы выкупило одно из иностранных посольств. И который в итоге просто снесли, а на его месте построили новый. У родителей не осталось ни одной фотографии, только мамина акварелька боковой башенки, сделанная со двора...
«Конечно, знать бы, что снесут, нарисовала бы весь, – говорила мама, – или хоть сфотографировала. Но кто же знал?..»
И Женька бы нарисовала. Она, как и мама, училась на архитектурном. Вот только переименованный вуз уже не звучал так гордо, как в былые времена. «Ой ты гой еси, ежли ты в КИСИ»! А теперь что? Даже говорить смешно.
Женька долго искала фото Старого Дома в интернете. Находила разные архивы, но Дом был словно заколдован. То был подходящий ракурс, но Дом за деревьями, да еще автобус прямо перед подъездом (в туристах в этом месте никогда недостатка не было). То без деревьев, но снимок совсем уж сбоку. То хороший ракурс и без деревьев, но само здание недостроено... Дом как-будто смеялся над ней. Одним словом, нормальной фотографии она так и не нашла. А как хотелось бы его нарисовать!
Не то чтобы новый дом с громким брэндом D12 был плох. Он был выше, бо́льшей этажности, с красивой мансардой, во дворе был шикарный эркер, да к тому же на склоне устроена тройная терраса для престижных концертов и ресторанов. Всё это она понимала. И всё-таки дорого бы отдала, чтобы увидеть Старый Дом, каким он был в начале 80-х. Хоть на минутку увидеть...
За этими размышлениями она обогнула Андреевскую церковь, затем 14-й номер, поздоровалась с бронзовыми Проней Прокоповной и Голохвастовым и задумчиво остановилась перед домом №12...
Вдруг что-то блеснуло на тротуаре. Женька наклонилась и подняла... гребень. Но какой! Такого она ещё не видела. Сине-зелёные переливы невиданной глубины, а внутри... неужели искры внутри?.. Хмм. Какие-нибудь туристы купили на Андреевском, прошли два шага и здесь потеряли?
Нет. За те семь лет, что она носила на спуск то матрёшки, то картины, то расписные ложки, ни разу не видела, чтобы здесь продавалось что-нибудь подобное. Как-будто чьи-то глаза смотрят изнутри... Тьфу ты, померещится же такое! Ладно, потом разберёмся.
Она спрятала вещицу в сумочку на поясе и стала осматриваться – где бы ей встать сегодня...

Одарка почти отчаялась. Нет, не может быть такого! Должны, должны быть желания, искренние, бескорыстные, чудесные, просто ей ещё не попалось!
Вот сейчас она внимательно пройдётся по Десятинной и вниз по Андреевскому спуску. Там же художники! А художники, как известно, они такие художники... Наверняка у них искренние и чистые желания. И они... а это ещё что здесь творится?
Какая-то девчонка с раскрытым этюдником стояла перед домом №12. Казалось, она забыла, зачем пришла. Она в упор смотрела на дом, но карандаш в руке был неподвижен. Она как-будто... она...
И тут Одарка ощутила то ли вихрь, то ли неудержимую струю. Она поймала её, и у неё завибрировали и заискрили кончики пальцев... Желание!

Солоха смотрела, как спускается вечер на Замковую гору. Сегодня стартуют молоденькие ведьмы. Для них это целое событие. И конечно же, Одарка отличилась. Как, впрочем, всегда. Растяпа... У неё остаётся 15 минут. Если не совсем дурочка, сейчас придёт и попросит заменить задание. А если...
С холма, со стороны Десятинной, раздался треск множества искр, но не это поразило Солоху. А тройное, оранжево-сине-зелёное сияние, поднявшееся оттуда. Сияние, по которому опытная ведьма безошибочно определила: рядом другая ведьма исполнила чьё-то искреннее, чистое и бескорыстное желание, и, судя по силе сияния, этот человек невероятно счастлив.

Женькин карандаш носился, как сумасшедший. Она боялась остановиться, боялась, что видение исчезнет. Нанесла в массах, проработала пластику фасада. Окна, балкончики, тени, мелкий декор. Башенка во дворе, с улицы не видна, ну да ладно... почти готово. Если что, теперь она сможет закончить и по памяти.
Она вдруг заметила девушку, стоящую на углу напротив, перед зданием школы. Босую и с немыслимой короной волос, укрывавшей весь её стройный силуэт. Высунув от любопытства кончик языка, девушка зачарованно смотрела на рисунок.
Тут взгляды их встретились. Женьку пронзила догадка, и она выхватила из сумочки гребешок.
– Эй! – крикнула она, – твой?
Глаза незнакомки загорелись, и она повелительно протянула руку. Женька бросила гребень, но ей показалось, что она могла бы и не бросать – он сам вылетел из её ладони и оказался в руке хозяйки. Прошло еще несколько секунд, пока растаяли в воздухе и Старый Дом, и молодая ведьма со своим гребешком. Перед ней снова был престижный выставочный центр D12 с музеем в первом этаже. И только заливистый хохот Одарки еще минуту затихал в стороне Андреевского спуска.
– Что это вы нарисовали? – удивлённо спросили подошедшие парень и девушка, глядя поочерёдно на D12 и Женькин рисунок.
– Это Старый Дом, который был здесь раньше.
– Ааа... – протянули они и больше ни о чём не спросили. Может быть, они жили поблизости и давно уже знали, что в этих местах ничему не надо удивляться.