Бавакан первой заметила в дедушке какую-то перемену. Вернее, до этого она обратила внимание, что в доме стало значительно тише. Сначала дедушка перестал огрызаться на бабушку. И та, лишившись противодействия, приумолкла сама.

Именно тогда девочка обнаружила, что дед стал похож на севший после стирки свитер: сжался и полинял. Она представить себе не могла, что человек вдруг может утратить краски. Но дедушка стал не просто бледным, а именно бесцветным. Говорил мало. Сидел, уставившись в одну точку. Он даже перестал навещать варпета Ованеса, чем ещё больше растревожил Бавакан.

Она, конечно, знала, что человеческая жизнь всегда движется в одном направлении, и в их деревне, большей частью состоявшей из стариков, смерть была явлением вовсе не редким. Однако как связать эти знания со своим дедушкой?! Дедушкой, который был всегда. Который давно уже ей одной жаловался на треклятый холодильник, потому что остальные просто откровенно смеялись над выжившим из ума стариком. Стариком… Девочка произвела в уме какие-то сложные вычисления. Выходило, что дедушке никак не меньше шестидесяти пяти лет. Конечно, он был уже глубоким стариком. И боль от осознания надвигавшейся беды стала такой жгучей, что Бавакан громко всхлипнула.

— Бавакан, на чём мы остановились? — строгая учительница, которую даже старики в деревне называли товарищ Мецоян, остановилась возле её парты.
Девочка захлопала глазами, силясь понять, чего от него хотят. И от этого слёзы, замершие в уголках глаз, лишились последней преграды. Даже суровая Мецоян вдруг проявила сочувствие. Оставила класс под присмотром старосты и увела Бавакан в свободную учительскую. Плеснула в стакан воды из графина в ладони рыдающей девочке, помогла умыться. Из сбивчивого её рассказа поняла, что ничего плохого не произошло, просто Бавакан очень жалко дедушку.

Преподавательский состав в сельской школе был преимущественно женским и оттого «текучим». Больше чем на год-два молодые специалисты здесь не задерживались. Кто выходил замуж и переезжал на новое место, а кто находил окольные пути для скорейшего избавления от данной трудовой повинности.

Товарищ Мецоян была единственным постоянным и старейшим преподавателем. Она проросла корнями в родное село и в родную школу уже самим фактом своего рождения и не сложившейся семейной жизнью. Могла заменить любого предметника. Поэтому новость о том, что в ближайшее время школа остаётся, например, без учителя английского, её только мобилизовала. Она на скорую руку проходила курс молодого бойца, освежая в памяти пару десятков неправильных глаголов, и отправлялась в районо за получением временного допуска. Кроме прочего, Мецоян была из той вымирающей породы учителей, которые навещали семьи неблагополучных учеников на предмет наличия у последних рабочего места. С годами эти рейды с воспитательным уклоном становились всё более редкими: и число учеников сокращалось постоянно, и больные ноги не позволяли совершать длительные марш-броски. Но в этот раз она всё-таки решила наведаться в дом своей ученицы. тем более, что девочка не успевала абсолютно по всем предметам.

Визит пожилой учительницы застал маму и бабушку Бавакан врасплох. Сердце предчувствовало недоброе: шутка ли, двое погодков в одной школе. Однако, Астхик как радушная хозяйка мгновенно взяла себя в руки и застелила скатерть-самобранку тем, чего никогда нет для своих, но вдруг появляется в случае нежданного, но достойного гостя.

За чашечкой неспешного кофе с конфетами из непочатой коробки, обёртку с которой сняли в присутствии уважаемой гостьи, товарищ Мецоян поведала, что к учебе детей у неё нет претензий: мальчик, конечно, шумный, но учится неплохо. Да и девочка — видно, что старается.

Свекровь с невесткой недоумённо переглянулись.

— А пришла я вот почему, — поймав этот взгляд, произнесла учительница. — Меня беспокоит душевное состояние Бавакан. — И она рассказала о том, что произошло сегодня во время урока.

— Ну я ей задам! — вскинулась бабушка.

— Астхик джан, Вы меня не так поняли, — Мецоян этим «вы» всегда держала односельчан на расстоянии вытянутой руки. — Мне показалось, что девочка тревожится за дедушку. Он болен?

Астхик повела плечом.

— Да вроде нет.

— Ну тогда, скорее всего, у Бавакан, — товарищ Мецоян, откашлявшись, понизила голос, — половое созревание.

Все женщины потупились. После неловкой паузы учительница распрощалась. А Астхик вдруг вспомнила, что Вараздат перестал пить самогон не только по утрам, но и во время ужина. Да и ел он мало — поковыряет ложкой и отодвинет тарелку. И одежда на нём висит, как с чужого плеча…

Потом… потом всё закрутилось с бешеной скоростью. Неожиданно приехал с заработков отец Бавакан. И дедушку отвезли в районную больницу, а оттуда — сразу в Ереван. Ему сделали какую-то операцию и привезли домой.

Обложенный со всех сторон подушками он сутками сидел в кресле, которое вынесли на веранду. Отсюда открывался вид на низинную часть села и холмы — то кроваво алеющие маками, то золотом отливающие лютиками. Бабушка Астхик не отходила от дедушки, поправляла плед, сидела рядом, молча гладила его худую руку, кормила по часам, протирая для него через сито всякие каши и пюре. Мама сказала бабушке, что у них есть блендер, но бабушка только отмахнулась, тыльной стороной ладони вытерев глаза. Пару раз приезжали тётушки. Но они только вздыхали, а потом рассказывали, какие у них бестолковые мужья, и как хорошо учатся их дети. Варпет Ованес часто навещал своего друга. Мастер что-то тихо рассказывал, а дедушка немного оживлялся и слабо кивал.

В один из таких дней Бавакан изо всех сил решала уравнения. Раньше она делала уроки на веранде. Но сейчас туда переселился дедушка, поэтому бабушка, скрепя сердце, позволила ей заниматься в «зале» за круглым полированным столом, на который даже пыль опасалась садиться. Бавакан покусывала кончик ручки и задумчиво смотрела то на раскрытый учебник математики за четвертый класс, то на переписанное уравнение. Злополучный «икс» никак не находился. Она обвела комнату взглядом в надежде, что тот мог закатиться под диван, забиться под комод или… В буфете среди дважды в год отмываемого до скрипучего блеска хрусталя стояла шкатулка! Решение пришло мгновенно. Грохнув стулом, Бавакан вскочила, схватила копилку и, сунув её под широкую полу купленной на вырост кофты, бросилась вон из дома. Бабушка Астхик что-то гневно прокричала ей вслед, но девочка уже во весь дух мчалась по пустынной деревенской улице к дому старого мастера.

— Здравствуйте, — поздоровалась Бавакан с толстой невесткой варпета Ованеса, которая во дворе выколачивала из ковра пыль, хотя по силе ударов больше было похоже на то, что она собиралась вытрясти из него душу.

— А, это ты, — женщина на время прервала экзекуцию. — Здравствуй, Баво джан. Он дома, только стучи громче.

Девочка прошла под свисавший над жилищем варпета балкон и забарабанила что было мочи.

— Варпет, ты дома?

— Вай! — за дверью послышался скрип кровати и шарканье босых ног по полу. — Подожди, Баво, я сейчас.

Старик, с трудом попадая в брючины, кое-как оделся, накрыл одеялом не очень чистую постель, распахнул настежь окно, как будто это могло хоть как-то освежить прокуренный и спёртый воздух его комнаты, и отворил, наконец, дверь.

— Случилось что?

— Случилось, — задыхаясь, прошептала девочка.

Варпет пошатнувшись, прислонился к стене.

— Ой, нет, нет! — опомнилась Бавакан. — Все живы.

Мастер выдохнул и жестом пригасил её внутрь.

Бавакан поставила на стол шкатулку.

— Вот! — сказала она.

Старый мастер вопросительно переводил взгляд с девочки на деревянную копилку.

— Дедушка Ованес, это же ты сделал, — сказала она.

— Лет, наверное, десять прошло, — кивнул он.

— Значит и открыть можешь?

— А тебе зачем? — в свою очередь поинтересовался варпет и строго добавил: — Дедушка твой не для глупостей каких её заказал для тебя. А чтоб ты выросла, поняла, чего больше всего хочешь и...

— А я знаю, чего больше всего хочу, — не дала ему закончить Бавакан.

На следующий день варпет Ованес побрился, облачился в старый, но чистый костюм. На всякий случай прихватил денег из личных накоплений — а вдруг не хватит — и отправился в райцентр.

Ещё через два дня, прорезая послеполуденное безмолвие звуками доола* и зурны** , под радостные крики бегущей вслед деревенской детворы во двор старого Вараздата въехал пикап с логотипом магазина бытовых приборов. В кузове автомобиля стоял ослепительно белый холодильник, перевязанный яркой розовой лентой с вычурным бантом.

***

Спустя месяц ранним утром бабушка с мамой, тихо переговариваясь между собой, в летней кухне готовили поминальную еду.

Бавакан проскользнула в большую комнату, где почти всё было занавешено белыми простынями. Она подсела к столу, где лежал её дедушка. Прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, чего не успела сказать ему. Вдруг почувствовала, как кто-то ласково, будто пёрышком, провёл по её руке. Бавакн оглянулась в пустоту комнаты и понимающе улыбнулась.

* доол — ударный музыкальный инструмент
** зурна — духовой музыкальный инструмент

2025г.