Над дверью магазина игрушек раздался задорный звон золотого колокольчика. На пороге стояла немолодая пара: мужчина в длинном черном пальто, расшитом серебряными нитями, и маленькая женщина. Её лицо не единожды подвергалось пластике. В глаза бросались большие красные губы, которые незнакомка периодически прятала в белый песцовый мех шубы.

Господин презрительно рассматривал блестящие яркие витрины, а их обитатели отчаянно пытались обратить на себя внимание. Плюшевые заводные собачки виляли хвостиками и потешно переворачивались на спину, шуты выпрыгивали из коробок, корча разнообразные гримасы, обезьянки прыгали через себя, рассказывая сказки, золотые рыбки в аквариумах пророчили успех и богатство. Его жена тем временем, как завороженная, почти не моргая, подошла к прилавку, где к ней поспешил обратиться продавец, одетый в форму оловянного солдатика. Он улыбнулся и предложил помощь, потому что это была его работа, и кроме того, покупательница показалась ему милой. Неожиданно лицо женщины покрылось красными пятнами, и она стала кричать:

– Набрали тут сосунков! Вы что, не видите, кто к вам пожаловал? Как вы вообще посмели посмотреть в нашу сторону? Пошел вон, болван, мне нужен главный! Самый главный! – она театрально размахивала руками, пока не заметила усмешку мужа. Только тогда внутренне успокоилась: ему нравится.

Из комнаты для персонала вышел низкий полный мужчина со сверлящими черными глазами и длинными усами. Он прошел мимо женщины, как-будто ее не существует, и протянул пухлую ладонь ее супругу, задорно восклицая:

– Добрый вечер, господин Оман! Что вам угодно?

Госпожа Оман тут же поспешила отчитаться за мужа.

– У нашего сыночечка День рождения, – пролепетала она елейным голосом, – Ему исполняется тридцать три годика, и поэтому ему нужна новая куколка, самая лучшая, с красивыми глазками, хорошей фигуркой, чтобы была послушная и деточек родила…

– Нам нужен наследник, – перебил ее муж, и женщина опасливо захлопала ресницами.

– Я вас отлично понял, господин Оман. Прошу, пройдите за мной.

Они шли вдоль длинного коридора со множеством дверей, на которых были написаны названия игрушек. Чего там только не было: и дорогие автомобили, и вертолеты, и плюшевые жирафы, и все, что душе угодно, а в конце перехода располагалась красивая розовая дверь с надписью “Куколки”.

Внутри находились коробки-комнаты с прекрасными девушками. Загадочная готическая принцесса в черном ажурном корсете стояла на фоне средневекового замка и, как плохая актриса, пыталась выжать грустную слезу. Брюнетка в коротком топе позировала на фоне беговой дорожки, кокетливо показывая язык, блондинка, подозрительно похожая на жену господина Омана в молодости, дула пухлые губы, сидя на розовом пуфике. За каждой из них стояли десятки коробок с точно такими же куклами.

– О нет, на этих не смотрите, они психически и физически нестабильны. Если хотите здоровое потомство, то рекомендую нашу новую модель. Она еще не объезжена, но гены у нее – что надо, – директор магазина протянул руку, указывая на девушку, сидящую в серой коробке. Она перепуганно осматривалась вокруг. Когда гости подошли поближе, куколка расправила большие коричневые крылья за спиной и воскликнула:

– Я не игрушка, выпустите меня отсюда! Это ошибка, мое место в небе! Я рождена свободной!

– Основная программа, как видите, – равнодушно продолжал директор, – пока еще не задана. В этом-то ее и прелесть, эту модель можно настроить, как говорится, под себя. Будет, какой пожелаете: примерной матерью, типичной барби, фитоняшкой, кем угодно. Еще и гены свободного человека. Не испорчена анорексией, пластикой и наркотиками. Просто подрежете ей крылья, когда приедете домой.

Повисла гробовая тишина. Госпожа Оман завороженно и с болезненной завистью смотрела на крылья девушки, ничего не отвечая, а ее мужу было в тягость вести диалоги. Он, выждав короткую паузу, нажал в кармане на кнопку - и жену передернуло, как от удара током, от чего она тут же очнулась.

– Ой, пупсичек, – обратилась она к мужу, – как тебе, зайчичек?

Внимательно разглядывая лицо супруга, изучая уровень напряженности его бровей и прямую линию губ, она выдала:

– Директор, миленький, нам бы что-то попроще, повеселее, чтоб с гостями не стыдно и сыночечка развлекало.

Владелец приятно удивился, что спустя годы совместной жизни, кукла господина Омана научилась так точно распознавать реакции своего хозяина.

– Если хотите сэкономить, то покупайте эту модель, она родит и выносит здоровое потомство. Если вам для пиара, то берите любую, но отпрыск может иметь внешние дефекты. А у крылатой дитя можно изъять и воспитать по-своему.

Женщина снова заискивающе посмотрела на мужа, а затем мило закивала, расплываясь в театральной улыбке.

***

Арина не могла быть куклой. Она была живой и настоящей девушкой. С мечтами, привязанностями, чувствами. И как хозяева не пытались сломать ее, унижая, попрекая простотой, никчемностью, подрезая крылья, закрывая в пустой темной комнате, Арине достаточно было увидеть краешек пусть даже серого осеннего неба сквозь толстое оконное стекло, как она тут же взлетала. Госпожа Оман, ответственная за перенастройку новой невестки, рвала и метала, отбросив улыбки и заискивания, как опостылевшую маску, вымещая всю накопившуюся ненависть на девушке. Она заставляла игрушечных солдатиков, охранявших их кукольный замок, даже бить Арину, и те с неохотой подчинялись. Но все было тщетно.

Девушку пугало только одно – предстоящая свадьба. Она видела жениха всего дважды – первый раз через окно своей коробки-комнаты, когда приехала. Тот был очень недоволен, потому что просил барби, как его мама. А второй раз, когда он пришел осмотреть все подарки на День рождения. Он стал заламывать девушке руки и что-то невнятно шептать, улыбаясь, но Арине удалось взлететь под потолок, отчего “сыночечек” сильно испугался и метнул в нее табурет. После этого, как его называет свекровь, “неудачного инцидента”, который обошелся девушке синяками по всему телу, будущие молодожены не виделись.

Но больше всего Арину шокировало даже не это. Все игрушки в доме, начиная от плюшевых собачек, шутов, посудомоек, и заканчивая солдатиками, – были сломаны. Жуткая, тягостная, угнетающая атмосфера отражалась на каждом обитателе. Все шуты напивались до беспамятства, чтобы забыть унижения вчерашнего дня, собачки и кошечки боязливо прятались по углам и появлялись только, когда их звали, посудомойки перемывали кости друг другу, потому что ничего интересного в этом ограниченном мирке не происходило, а куколки принимали тяжелые лекарства, чтобы не прекращать фонтанировать эмоциями и красотой, развлекая гостей. Крылья Арины вызывали у них неоднозначные чувства: одни завидовали, другие злились, третьи вспоминали молодость и пытались помочь.

В стенах кукольного дворца всё было как в плохо поставленном спектакле, где люди проживают ненастоящие жизни, все время притворяются. Но это не ломало девушку, а закаляло.

У Арины теплилась мечта: сделать мир лучше. А еще она любила и понимала людей. Каждый раз, когда на месте срезанных крыльев вырастало новое перышко, она выдергивала его и пришивала постояльцам. Девушка бинтовала порвавшуюся лапу собачке, вдевала перо в петлю на галстуке солдатика, и тот становился добрее. Шуты не переставали пить, но их шутки теплели, посудомойки стали обсуждать сериалы и книги. Пусть крылья Арины не росли, но жить было легче.

Когда об этом узнала госпожа Оман, она обезумела от ярости. Потому что собачки перестали тереться об ее ноги, и стали вилять хвостом перед невесткой. И женщина решила подводить мужа к мысли, что их сыночечку нужна другая куколка.

– А с этой, что делать? – безучастно промямлил муж за прочтением утренней газеты во время завтрака.

– Как всех бесполезных игрушек, которые слишком много знают, ее придется сжечь, – улыбаясь и разводя руками, отвечала супруга.

Вот так Арину распределили в комнату для неугодных. Внутри комната походила на клубничный торт со сливками: стены из розового бисквита, кругом расставлены столы, а в грубых льняных мешках по углам лежат сломанные игрушки, не подлежащие починке. Шуты в беспамятстве от пьяного угара, куклы маньякально дрожащие от передоза, солдаты, промахнувшиеся лишь раз, собачки, укусившие в ответ на пинки.

Одна из них подбежала к Арине, виляя хвостом. Она не кусалась, просто была полосатая - странная, другая, не подчинявшаяся критериям отбора красивых собачек.

– И тебя сослали, – прокашлявшись хрипло, отозвался шут с коричневым пером в шляпе.

– Бедная девочка, – заплакала посудомойка, поправляя перо на рукаве блузы, – скоро придет пекарь и наступит конец. Ты могла бы улететь, но отдала нам все свои перышки.

– Ничего, – опустила глаза девушка, – Зато не придется спать с их сыном. Такая моя судьба, да, Тузик?

– Наверху есть окно, если сможешь поставить столы на столы, то есть вероятность вылететь в форточку, - открыл секрет рыжий клоун.

– У нее же нет крыльев, старый ты дурень, – возразила посудомойка.

Арина посмотрела на небо и подпрыгнула. Оно такое высокое, такое свободное.

– Мне бы так хотелось забрать вас с собой, чтобы вы хоть раз почувствовали, как это — летать.

– Мы чувствовали много раз, когда ты дарила нам перышки. Но тебе здесь не место, беги: пекарь уже близко.

Девушка толкала тяжелые деревянные столы и стулья к стене у окна, ставя их друг на друга. Как только поставила последний стул, дверь распахнулась. В комнату вошел Пекарь в розовой повязке, закрывающей лицо, и с огромным тесаком за плечами.

– Беги! – закричали слуги, выпрыгивая из мешков навстречу Пекарю, не давая ему подступиться к Арине.

Девушка схватила полосатую собачку и перевесила ноги через подоконник в открытое окно. Ей в лицо подул холодный осенний ветер, легкий, быстрый, шуршащий. Она подумала о доме, где мама заваривает мандариновый чай, а папа, сидя в кресле-качалке на веранде, читает фантастику. О библиотеке, где впервые обрела полет, о людях, любивших ее даже в этом адском замке, о том, что пусть уже не сможет никому помочь здесь, но, возможно, сможет помочь в другом месте. И крепко обняв Тузика, девушка взлетела.

Потому что для полета человеку не нужны крылья.