Птица птицу не знает, не любит и не жалеет,
но глаз-то, поди, не выклюет, уже и на том мерси.
Птицу травят по-разному, анафемой и елеем.
Птица боится сделаться серых ворон белее.
А небо синее-синее угрюмой земле дерзит.

Птица птице глаголет: на доктора не надейся,
клюй по своей возможности лимоны и имбири.
Читай, что в газетах пишут, а слухи дели на десять.
Хватит уже быть птицей, ты человек, оденься.
Вот те твоя тельняшечка, а крылья-то убери.

Птица смекает: нет уж, потом не взлетишь одетой,
в шапке да в тёплых варежках на небо не убежишь.
Вроде и вольно дышится, да в сердце заноза где-то.
Кто тут теперь Одиллия, и где там теперь Одетта?
А птица птице советует: покайся и не греши.

Птица кивает птице, машет крылом прощально,
Срывается с мёрзлой ветки, уходит в небесный свет.
Та, что осталась, – медлит, и ветер ветку качает.
Птицы слишком свободны, и людям страшно в начале
растить в себе птиц для неба, которому края нет.