В чешуе изумрудной, горящей, как самоцвет
Мне привиделась рыба такая, которой нет.
Я ее как Данила-мастер сваял в предсне,
И с тех пор неспокойно, безрадостно как-то мне:
То ли просто лежал и не мог, как всегда, уснуть,
То ли рыба хотела стянуть меня в глубину —
Соскользнуть я боялся под лёд, где всегда темно,
И всю ночь, как в Европу, рубил-прорубал окно*.
И — убил бы ту рыбу я обухом, но её
Относило теченьем придонным, а вороньё
Что раскаркалось утром, кричало: «Нырнул, нырнул!..»
Я ж сидел у причала ночи, тянул блесну.
То ли был это просто нелепый мой полубред,
То ли сон редактировал главный по снам — Главвред,
Но под утро уснул — и казалось, плыву к блесне,
Чешуя изумрудная, будто горит на мне.
И с тех пор, просыпаясь, я думаю об одном:
Как безрадостен дом и спокоен сон подо льдом.
Знаю, щебет однажды разбудит всех по весне,
Но оставит спокойной ту рыбу, что есть во мне.
И хотелось бы вспомнить, как мне без нее жилось,
Испытать вдохновение, радость и грусть, и злость,
Только рыбам неведомы зависть, смятенье, страх,
Потому, что они обитают в других мирах.
Если хочешь — поймай её, выпотроши и съешь,
Рыба так же, как ты, не испытывает надежд.
Но когда, изгибаясь на солнце, твой бок блеснёт —
Ночь отступит на миг — и поймаешь в себе её.

* окном на реке называют прорубь

Тема: рыбы зимой