В недолгом таянье рассветном
кристальной ясности воздушной,
когда, смягчая силуэты
топленым маревом, приглушат,
дрожа, слоистые эфиры
все многоцветье предначальной
неспешной осени – отринем
печаль и, не спеша, отчалим
в том золотом потоке света,
которого почуяв плотность,
не убоимся пируэтов
судьбы, свою приемля сродность,
пока течение тягуче,
и нас относит прочь от суши,
и снова не откроет случай
кристальной ясности воздушной.