Жилье на снос.
Когда его, родного,
разденут до последних кирпичей
и скажут: «Бывший дом на Льва Толстого»,
жилички без прописок и ключей,
усевшись на окрестные деревья,
закаркают по-своему: «На снос
кормушку птицы Кати!» – те же перья
растут из красной куртки, тот же нос –
худой и острый – есть у каждой птицы.
Ни Кати, ни кола и ни двора,
лишь утренники колкие иглицы
втыкают в перекрестья бывших рам.
И кажется: фабричный семижильный,
будивший на «карболку и карбид» -
работы называли так – будильник
в развалах,
мой прокуренный,
хрипит.
Не смажешь механические оси,
на шесть утра не сделаешь завод.
И знаешь ли, о нем писал Иосиф:
будильниковый звон туда зовет,
где ветками вчера еще махали,
роняя кипы памяток-брошюр,
деревья возле дома…

Я сухарик
в кармане старой курточки крошу.