Что б ни случилось на этой тверди земной,
Голос твой – продолжение меня самой.
Я захлёбываюсь им или пью его не спеша,
обжигаясь, глотая большим куском,
иногда он в горле стоит, словно ком...
Но я верю – с ним созвучна моя душа!

Если ты взбешён, он похож на палаш –
рубит смачно, наотмашь... наш – не наш...
Не вникая в тонкости и без передышек.
Больно ранит, убить готов наповал.
А рифмуется как! Выше всяких похвал.
Попадёшься под руку – ни дна тебе, ни покрышек.

Если ласков ты – он журчит ручьём.
Я в такие минуты не думаю ни о чём.
Только бы продолжалась эта сладкая мука,
чтоб от счастья рвало бы меня на части
в пароксизмах животной страсти...
Лишь бы слышать твой стон, а потом – ни звука...

Не люблю и боюсь, если ты грустишь.
Голос тусклой сосулькою капает с крыш.
Интонаций – ноль... Только «да» и «нет».
Монотонно. Сухо. Довольно вежливо,
с хрустом замёрзшего на снегу валежника.
И, что самое страшное, не требуется ответ!

Тем не менее он твой, родной и живой,
с такой неповторяющейся хрипотцой...
Я приму его всяким: шепчи, балагурь, кричи,
поучай, подначивай, смейся, ругай меня в след,
можешь даже ворчать, как столетний дед.
Об одном лишь тебя заклинаю... молю: «Не молчи!»