Иван-царевич идёт по весям — 
Всё жаждет чуда, но нету чуда:
Всех чудесатых отец повесил,
Решив, что это природе чуждо,
И показушно стрелял из лука,
Убив лягушек в болоте местном:  
— Гляди, сыночек, всё это «утка» — 
Лягушки-жёны, лягушки-тести…

Иван заплакал, дворец покинул,
И вот идёт он, впервые пеший,
Мешок заплечный мозолит спину,
Хоть из вещей в нём — вообще ни вещи,
А взят всего лишь, чтоб спрятать диво,
Когда в походе его поймает.
На встречных бабок глядит пытливо:
 — Да ты, старуха, уж не Яга ли?

Но всё напрасно. Всё как в несказке,
Одни ответы: 
 — Что было — сплыло!
Ты шёл бы лесом, дружок прекрасный,
А тута нету нечистой силы:
Царевны-лебеди-несмеяны
Истёрли зубы, грызя орешки,
Нестройным строем под «левой, пьяной»
Ушёл под воду их полк потешный
С усатым дядькой в сомбрерной шапке.
Иди и ты подобру-поздраву.

Ушёл царевич походкой шаткой,
Хлебнув от горя хмельной отравы.

Опять шагами считает вечность — 
Секунды тикают: «Левой, правой!»,
Стучит по попе мешок заплечный — 
В пути вбивает простую правду,
Что нету чуда — всё это байки,
Забава детям, пустое слово.

А под кустами сидят бабайки,
Надеясь, вдруг их Иван изловит...