Я учусь выживать бесконечной чужой зимой.
Ты сказал, что всё просто, но, кажется, был не прав.
Если слева кольнуло, уже не пройдёт само,
так и будет саднить – до июльских звенящих трав,

так и будет скулить – до прогретой насквозь реки,
до распластанной чайки, лениво парящей над.
В той реальности – солнце, и летние дни легки.
Здесь выходишь с собакой – и падаешь в снегопад.

Мы с ней двое заблудших, пропавших в твоей зиме:
мне – унтами скрипеть, ей – мороз разгонять хвостом.
Даже если щемит изнутри по Большой земле,
мир вокруг – настоящий.
И это теперь наш дом.

Согревая мне руки, смеёшься: южанку взял.
Обещаешь морошку (как тысячи мелких солнц!)
Укоризненно смотрит собака – так жить нельзя.
Ты лохматишь ей шею, и сразу же можно всё.

Я привыкну однажды, что север всегда со мной:
в нём для счастья – есть ты, и не надо других причин.
Но, бывает, вдруг что-то кольнёт в белизне немой –
будто чайка зовёт за собой,
и кричит,
кричит...