Он был не стар, не беден, не женат.
Она свои стихи дарила миру.
Он был портным искусным, а она
давно снимала у него квартиру.
По вечерам, как добрые друзья,
прихлебывали чай из чашек с глянцем.
Он ей аспекты моды разъяснял,
она про жениха-американца,
мол, с Джимми ей безмерно повезло...
Артур шутил о женских идеалах,
она, пленясь игрой мудрёных слов,
отчаянно и звонко хохотала...

Ручьём струилась времени вода,
был каждый день привычно-ожидаем.
Казалось им, что будет так всегда,
но вот, однажды, за вечерним чаем,
она ему письмо читала вслух:
что Джимми ждет, надеется, тоскует,
что очень хочет сына, или двух...
Что выкупив усадьбу небольшую,
готов жениться нынешней весной
в стране великой западной свободы.
Что просит Элис стать его женой
и разделить с ним счастье и невзгоды.
Скользнул из рук оплаченный билет
и опустился возле ножки стула.
"Решай, Артур, мне ехать или нет?"
И так она в глаза ему взглянула,
как будто должен он сейчас сказать
что никуда, конечно, не отпустит!
А он смущенно отводил глаза,
плечами пожимал, краснея густо.
Не смог сказать о нежных чувствах вслух.
В них сам себе давал отчет едва ли.
Был взгляд у Элис тверд, а голос сух,
но пальцы так предательски дрожали...

И день настал. Она ещё ждала,
но все его слова куда-то делись.
Лишь доброго пути и всяких благ
желал и шел вперед. А наша Элис
под тяжестью «тернового венца»,
плелась с лицом несчастной старушонки...
Артур был лучшим другом до конца:
нес саквояжи, кофры и картонки.
В порту, сквозь гомон, крики, плач и смех,
довел её до судового трапа
и всё стоял, и всё смотрел наверх,
стремясь найти её средь сотен шляпок,
беретов, кепок, капоров. Но зря...
Она, увы, на палубу не вышла.
Корабль отчалил, трубами куря,
под музыку – торжественно и пышно.
А у Артура захватило дух
и застучал под сердцем молоточек,
что очень хочет сына или двух,
и дом, где Элис радостно хохочет.
Дом, где они живут большой семьёй!
Он тихо бормотал, подобно бреду,
как-будто уговаривал её:
"Дождись меня, я за тобой приеду".

***

Он понял, что последний луч потух
и нет без Элис смысла в жизни этой,
когда через четыре дня, в порту,
купил за цент вечернюю газету,
чуть влажную и свежую совсем.
Гласили буквы, больно сердце раня,
заглавием на первой полосе:
"Сегодня ночью утонул Титаник!"