Память часто сравнивают с калейдоскопом. Изменчив узор моих воспоминаний при очередном его повороте. Россыпь ярких пятен, каждое из которых вблизи — кадр киноленты с названием жизнь. Веселые и грустные стеклышки цвета детства и родителей, юности и друзей, любви и детей. Иногда попадается черное пятно — вывалившийся из тщательно забытого угла неудачный эпизод. Смотреть не хочется, но это тоже — моё. Сам снимал. Взглянешь и стараешься снова засунуть куда-нибудь подальше. Радует то, что таких не много. Да и великий ретушер Время, сжалившись, обесцвечивает темные пятна. Спасибо ему, ведь разглядывать хочется только цветные стеклышки.
Вот одно из них, яркое...
***
Я познакомился с ним давно. Затрудняюсь сказать, сколько лет назад. Просто разговорился с человеком в пойме. Обычным таким, зазубренным ветром и солнцем дядькой, прогонявшим стадо мимо моего рыбацкого стана. Чего я хотел у него узнать - кто теперь помнит, но как-то завязалось знакомство. Впоследствии даже ритуал встречи появился. В каждый приезд на его точку я привозил в подарок упаковку сигарет "Прима", а Юра встречал меня овощами с огорода и сводками с водоемов. В те времена "точками" называли разбросанные в глубине поймы отдельные домишки, принадлежащие совхозам или колхозам. В них обычно жила семья, занимающаяся выпасом скота на бесконечных заливных лугах.
С Юриной хозяйкой я первое время не пересекался, но, как-то подъехал к дому, пошумел, и вышла ко мне грозная дама в ситце, с платком на голове и вопросительным взглядом под нахмуренными бровями.
Я слегка оробел, но разговор начал:
— Здравствуйте!
— Здрасьте... Чего надо?
— А Юра где?
— Кому Юра, а кому Юрий Алексеевич...
— Гагарин что ли? — примирительно улыбнулся я.
— Какой Гагарин?!
— Э... мне бы Юре сигареты передать.
— В Марченко он уехал, — и уже мягче: — Сам-то кто?
— Алексей.
— Давай свои папироски. Вечером он будет.
Вот с этой беседы и пошло - Гагарин и "гагаринские" места. А напускная суровость Юриной "бабки" мне стала понятна позже. Она приторговывала самогоном и, видимо, странные гости были не редкостью.
Я пишу "бабка" в кавычках, потому что так её называл Юра, а вообще-то она была совсем не старой, даже симпатичной женщиной. Я с ней тоже потом подружился, банки помогли. Обычные, стеклянные.
Как-то, выезжая с поймы, я заехал на точку узнать, не привезти ли чего из города.
— Юра, ничего не прихватить с собой в следующий раз?
— Да не... Все ж есть. Зять вчера приезжал за картошкой, заодно хлеба привёз, сахару. Собирался я в Булгаков сгонять на мотоцикле, теперь не поеду, незачем. Бабка вон бурчит про банки, а где я ей их там возьму.
— Какие банки?
— Да она сёдня в подполе сослепу расколотила три четверти пустых, теперь переживает про огурцы. Пора же крутить.
— А... — с тем я и уехал.
Через неделю летел я на рыбалку в пойму, по левобережной ахтубинской трассе. Остановился на обочине купить арбуз. Пока выбирал, углядел чуть дальше дядьку, торгующего банками. Недолго думая, купил упаковку трехлитровок, запихнул в машину и через час стал лучшим "бабкиным" другом.
С тех пор, если я располагался на рыбалку с ночевой недалеко от точки, то под вечер появлялся Юра:
— Эта вот, — ставил он на рыбацкий столик две банки, литровую с молоком и поменьше, со сметаной. — бабка передала. Свежее. Тока, когда домой наладишься, банки назад завези. Просила.
Бывало, удавалось пожить в пойме неделю, вместе с женой. Тогда Юра заходил или заезжал каждый день. Появлялся обычно после обеда, когда коровы ложились где-нибудь в тени, пережевывать свою траву. Сначала по балочкам катился звук тарахтелки видавшего виды "Восхода". Потом в сизом дыму возникал Гагарин. Привалив мотоцикл к дереву, усаживался на стульчик, приклеивал к губе сигарету, укладывал на колени крупные узловатые руки и начинал беседу:
— А вы че грибы не берете? Там у дубков за баклужиной груздев немеряно, я вчера видал. Ходил клетку на нутрию смотреть, а оно вон - грибы уже. Бабка в прошлом годе сестре соленые передавала, они их враз уговорили. Эт та сестра, у которой муж шофер. Он в командировке был, в Калмыкии, там такая история была! Заехал он в ихнее сельпо...
Разговаривать с Юрой было интересно и сложно. Главное было уметь слушать. Похоже, с бабкой своей они переговорили обо всем на свете и он был рад свежим ушам. Спросив о чем-нибудь, надо было быть готовым к очень развернутому ответу. Задавать наводящие вопросы было бесполезно.
Звучало это примерно так:
— Юр, а где сейчас щука покрупнее?
— Так эта, прошлый вторник племяш приезжал. В Осиновом под каршой с утра хорошо поймал. Я те про него не рассказывал. Это который в игровых автоматах все проиграл. Бестолковый, всё наперекосяк...
Далее следовал рассказ о городской "бестолочи", плавно перетекающий в жизнеописание бесконечных бабкиных родственников.
У самого Юры их не было. Я так понял, что когда-то он был неплохим городским каменщиком, но в шестидесятые, после какой-то мутной истории, остался без жилья, друзей, и осел тут, сойдясь с овдовевшей хозяйкой. Интересный, абсолютно не характерный для местного образа жизни, факт. Юра не пил вообще. В смысле, спиртного в рот не брал. Да и когда? Ложились они рано, потому что подъем затемно, дел невпроворот. Скотина, огород, дом и еще много чего.
А может, ожегшись, зарок дал. Серьёзные мужики могут.
Пойму Гагарин любил. Мы об этом не говорили, да и не надо было. Всё понимаешь, глядя, как во время беседы он поглаживает шершавой ладонью стоящий рядом молодой дубок. Или обрывается на полуслове, кивая из нашей полуденной тени на жаркое, зыбкое марево луга:
— Вишь, как колышет. Аж стога танцують...
Прогоняя стадо по самым разным местам, он знал в округе не только все дороги и озера (я и сам их знал), а был лично знаком с каждым деревом, кустом и баклужиной. Со временем я начал разбираться в его географии и понимать, что значит "по полю прямо, а за кривой ветлой вправо и через пески за балку, к вытеку". Рыбу Юра ловил только весной, в разлив. Добраться посуху к точке в это время было невозможно. Домик стоял на холмике у озера, его не топило, а вокруг почти все было покрыто водой. Заливные луга, этим всё сказано. Скот выпасали по грядам, а хлеб привозил родственник на лодке. Прямо в залитόм, рядом с домом, Гагарин ставил несколько сеток и снимал с них лещей, сазанов и всякую другую рыбу, вкатившуюся в пойму на нерест. Все шло в засол. Он не раз угощал вяленой рыбкой - получалось она у него очень вкусной. Летом ставил на берегах озер, в найденных им местах, какие-то клетки для ловли нутрии. Я толком не знаю, что это за ловля, но со шкурками он что-то делал, помню - рассказывал.
Было у него и старое ружьецо, уток постреливал. Как-то подкатил ко мне вечером, к стану, протянул две малюсенькие тушки: "Бабка жарила. Вчера выпасал, за Кузиным увидал много. Вечером пошел, стрельнул несколько штук. Замучался в чакане собирать."
А еще у Юры была замечательная собака, очень похожая на овчарку. Поняв, что отношения у нас самые дружеские, она черти откуда прибегала (видимо, в "свободное время") к нам на стан и молча садилась около кострища. Получив от жены кусок колбасы, так же молча убегала. Дома-то не баловали.
В начале двухтысячных в пойме стали нагло пилить дубы. Сначала потихоньку, по глухим уголкам, а потом уже в открытую, прикрываясь какими-то липовыми бумажками. В результате некоторые известные озера стали с лысыми берегами, исчезли целые дубравы. Гагарин свои озерные дубы отвоевал. Успели спилить только один, а дальше дело чуть до стрельбы не дошло. Сбежали пильщики, от греха подальше.
Лет десять назад Юра сказал мне, что на точке они последний год. Устали. Будут с бабкой жить в поселке. Я как-то не спрашивал у него раньше, но оказалось, что там у них приличный дом с участком. И на следующий год точка опустела. Время от времени появлялись какие-то странные личности, но через пару лет она окончательно умерла. Сначала срезали провода со столбов, потом исчезли хозпостройки. Дольше всех держался дом с развалившимся крыльцом и пустыми глазницами окон. Но пришел и его черед. Исчез, видимо, разобрали на кирпич. Сейчас на месте точки трава в пояс и медленно зарастающие плешины бывших построек.
Как-то я спросили у пастуха, с фермы по соседству, про Юру. Как он там, в поселке?
— Так умер он, в прошлом году.
— Да ты что! А бабка его?
— Годом раньше похоронили.
Вот такая история. Дубы в пойме, потихоньку, но все равно пилят. А Время, не прячась, в открытую выпиливает из жизни хороших людей. И ничего с этим не поделаешь.
Остается только цветное стеклышко в памяти.
Не очень понял посыл: "Автору верю, но..."
Про ваше многозначительное "но..." написано тут:
https://ru.wikipedia.org/wiki....0%D0%B0
Ниже - возможно, малозначительная фотография с одной из моих бесчисленных поездок по родным местам.
Спасибо!
Просто не пишу "выдуманного" (разве что хулиганю иногда, в "маленьких"), всё из жизни.
Доброй ночи!
Карл Маркс
и через час стали лучшим "бабкиным" другом - буквака лишняя.
Понравился рассказ, Алекс...
Прямая речь для меня - это "наше не всё" ))) Вечно путаюсь и ошибаюсь. Исправил! Думаю, в данном случае надо следовать правилу http://old-rozental.ru/punctuatio.php?sid=158 § 50, пункт 3).
Рад, что читаете и нравится. Ничего выдуманного, всё из жизни. Много езжу, много вижу, много помню)
Спасибо большое!
В прошлой газете мы как раз делали ликбез по прямой речи
http://litgalaktika.ru/publ/71-1-0-7365
Спасибо за ссылку.