Красногривые черные кони летели
к тучам, в сизый морок.
Расплывались,теряя формы,
распадались на мизерные частицы.
Обрушивались пылепадами,
стекали сухими струями,
осаждались на губах и веках.
Застилая грудь душными барханами,
спрессовывались в каменные плиты.
Дышать… дышать!..
Наконец прилетела Ясноликая,
обернутая бледно-голубым нетканым облачком.
Смотрит нежно, старается улыбаться,
а в глазах тревога.
У неё совсем белое лицо, и дрожат губы,
а улыбка немного странная, но тёплая.
Ярик чувствует: Ясноликая
снимает часть боли.
Сквозь назойливую пыль не разглядеть черты.
Рука коснулась лба.
Вдохнуть бы родной запах тонких пальцев...
Нет, уловить его не получается.
Плохо.
"Ярик...", – произносит Ясноликая,
на грудь падает капелька
целительного миро.
Она размягчает каменную глыбу,
давящую на грудь.
Глыба растворяется, стекая струйками пота
на больничные простыни.
Веки и губы приоткрываются:
"Мама, не плачь…"