День обещал быть жарким. Ян снял футболку и лег на теплые доски мостков, прикрыв глаза рукой от слепящего солнца. Ветер лениво парил в невесомости, покачиваясь на распахнутых крыльях. В неподвижном воздухе едва дрожал стрекот кузнечиков. Сонная тишина шептала что-то невнятно-шелестящее, и Ян не заметил, как задремал.

Ему снилась глубокая темнота космоса, проникавшая сквозь марлю голубого неба. Она втягивала его в себя, раскрываясь, как темные крылья дракона, на спине которого он оказался. Вместе они неслись сквозь созвездия, оставляя позади голубые и розовые облака туманностей и серебристую россыпь галактик, пока не оказались на краю. С него, как с обрыва, космос стекал в океан света. Наклонившись вперед, Ян увидел голову гигантской черепахи, которая то исчезала, то снова появлялась в его течениях, а оглянувшись по сторонам, понял, что находится на ее спине. Растерянный и потрясенный, он услышал музыку. Ян вздрогнул, начав разбирать слова: «Жизнь вечна. Все возвращается туда, откуда появилось. И вновь возрождается». Он увидел, что черепаха, взмахнув ластами, как крыльями, начала медленно погружаться, увлекая его за собой. От вида огромной волны, готовой вот-вот накрыть его, у Яна перехватило дыхание. Он пытался, но никак не мог вздохнуть, чтобы набрать побольше воздуха.
- Ян! – услышал он за мгновение до погружения.
- А!
- Просыпайся, нам пора.
- Я…да, - Ян, тяжело дыша, ошарашенно оглядывался по сторонам. – Сон… мне приснилось…
- Да, я понял, - перебил его Егор. – Вставай, одевайся – по дороге расскажешь.

Расплавленный диск солнца медленно стекал за макушки леса. Тишина над озером нарушалась вечерней распевкой басовитых солистов лягушачьего хора. Торопливо натянув футболку и накинув рюкзак на одно плечо, Ян догнал Егора, ждавшего на дороге. Шагая к городу, он рассказал сон, вопреки обыкновению, прочно застрявший в памяти во всех деталях.

- Ну, и что это было? – закончив рассказ, спросил Ян.
- Ты оказался на краю Вселенной, едва не погрузившись в ее бесконечность.
- Чего… ты прикалываешься?
Широко улыбаясь и со всей искренность, на какую был способен, Егор отрицательно помотал головой.
- Тогда будь так любезен, прояснить глубину своей мысли, опустившись до уровня умственных способностей среднестатистического человека, - ни разу не споткнувшись, на одном дыхание выпалил Ян.
- А вот в твоих словах слышен неприкрытый сарказм.

Небеспочвенно предполагая, что Ян не отвяжется, пока не получит ответ, Егор глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, шумно выдохнул, сморщил лоб, потер переносицу и, наконец, произнес:
- Вселенная конечна и бесконечна одновременно. Своими конечными краями она погружается в вечную жизнь, но не умирает, а обновленная, возвращается обратно. Я понятно выражаюсь?
- Продолжай.
- Это похоже на бесконечную историю, где после каждой поставленной точки пишется продолжение. Причем эта история живая, потому что развивается, откликаясь на мысли и решения ее героев, предлагающих свои пути развития.
- Похоже на ленту Мёбиуса, находясь на поверхности которой, можно идти по ней вечно. Ты говоришь о взаимосвязанности и бесконечности всего в этом мире? Начиная от… человека и заканчивая вселенной?
- Всего во вселенной, - поправил ангел. – Этот закон существует абсолютно для всего, а не только для «венца творения». А ты далеко залетел, – сменив тему, Егор хлопнул Яна по спине. – Быстро растешь.
- Подожди, а что за ним? – вникнув в круговорот жизни, задал следующим вопрос Ян.
- За кем?
- Черепаха – это наша вселенная – воплощенная идея творца. А где находится он сам?
- А, вот ты о чем. Да где он только ни есть. Это как спросить ребенка: «А где твой папа?»
- Ты просто не знаешь, - попробовал взять «на слабо» уходящего от разговора ангела.

Взлохматив на затылке рыжие заросли, Егор скривил умоляющую гримасу.
- Тебе это точно надо? – увидев непоколебимую решимость во взгляде Яна, изумленно покачал головой. – Вот ты, блин, и докапучая зануда!
Егор ненадолго задумался, подбирая понятные слова.
- Это что-то вроде… основы всего – изначальное пространство, состоящее из мириадов живых частиц, свободных и никак не связанных друг с другом. – Он замолчал, увидев на лбу Яна глубокие складки умственной перегруженности. – Это похоже на огромную комнату, по всему пространству которой разбросаны детали колоссального конструктора. Вы называете это хаосом, видя лишь беспорядок.
- А ты бы как назвал?
- Ничем не обусловленное существование, – вновь столкнувшись с остановившимся взглядом Яна, он быстро поправился. – Это похоже на жизнь во сне без сновидений – что-то вроде анабиоза.
- И что дальше?
- Это к вопросу «где твой папа» – из этого конструктора Творец собрал все, что ты видишь и знаешь, включая тебя. Он мыслил и создавал, соединяя частицы вдохновением.
Пытаясь представить все, о чем сейчас сказал Егор, Ян понял, что, если сначала пройти сквозь любую видимую форму, потом через решетки молекул и соединения атомов – сквозь всё, что открыла и ещё не открыла наука – там, за пределами всего окажутся изначальные частицы хаоса, скрепленные идеей ее создателя.
- Капец… – ошеломленный увиденным, прошептал он. – А еще дальше?
- В смысле?
- Что находится за пределами хаоса?
- А, вот ты о чем – не знаю, - пожал плечами Егор. – Так далеко я пока не забирался.

За разговорами они не заметили, как подошли к площади, где их уже ждали притихшая ребятня и их родители. Растерянные и взволнованные, они собрались около дуба, настороженного глядя на подходивших Яна и Егора.
- Они тебя видят? – тихо спросил Ян.
- Дети – да, а взрослые… думаю, стоит сделать, чтобы тоже видели.

В летних сумерках вечера рядом с Яном зажглось небольшое солнце с копной рыжих волос и крыльями за спиной. Увидев на лицах родителей замешательство, Егор чуть сбавил шаг, давая им возможность оправиться от удивления.
- Привет, меня зовут Егор, и, как вы догадались, я – ангел, – в подтверждение своих слов он раскрыл крылья. – Это Ян – он человек, такой же как вы. Я так понимаю, ребята уже все рассказали? Если совсем коротко, потому как времени у нас почти не осталось, сегодня дети полетят со мной, а все остальные пойдут с Яном.
- А есть место, куда бы мы могли пойти вместе с детьми? – крепко прижимая Оле к себе, спросила его мама.
- Вы ведь уже попробовали и сами видите, что это, к сожалению, невозможно.

Разговаривая с людьми, Егор медленно переходил от одной семьи к другой. Глядя в расстроенные лица, он не мог избавить людей от боли предстоящей разлуки, но забирая страх неизвестности, дарил свет надежды.
- Вам невозможно сложно расстаться со своими детьми. Вы держите их ладони в своих руках, не в силах отпустить. Но где-то глубоко внутри вы понимаете, что иначе нельзя. И вы не станете мешать их полету, ведь настоящая любовь «не ищет своего».
- Мы все понимаем, но… – осеклась невысокая женщина с красными от слез глазами, снова и снова пытаясь пригладить непослушные вихры сына.
- Вы плачете, потому что расставаться приходится слишком рано. Вы думаете, что навсегда, но однажды они смогут вернуться, если сегодня уйдут со мной, а иначе…
- Мы знаем, - быстро произнесла стройная решительная женщина, пытаясь опустить на землю парящую в воздухе дочку.
- Нам пора, - тихо произнес Егор. – Иначе… ну, вы знаете.

Как створки раковин вокруг жемчужин, родители сомкнули объятия вокруг своих детей. Взмахнув крыльями, ангел поднялся над площадью. Оставив утяжелители на земле, ребята один за другими стали поднимать за ним в небо.
- Возьмитесь за руки, - скомандовал Егор, пересчитывая растерянных мальчишек и девчонок. – Кого не хватает?
- Я сейчас! – крикнула Таисия, сидя на корточках перед сестренкой. – Береги деда. Теперь ты вместо меня, поняла?! И рисуй, обязательно, слышишь?!

Аленка молча смотрела на тщетно пытавшуюся сдержать слезы сестру, потом сделала шаг, еще один и обняла ее за шею, прильнув всем телом. «Обязательно», - прошептала она. Поцеловав сестренку, Таська оттолкнулась от брусчатки и поднялась в небо.
- Егор! Стой, Егор! – закричал Ян, вдруг осознав, что понятия не имеет, что делать дальше. – Куда нам идти?!
- У кота…
- Что?!
- Спроси у кота… - едва донеслось до Яна.
Обнявшись, родители провожали клин серебристых точек, следующий за яркой золотой звездой. Он постепенно, просто и без спецэффектов, растворялся в темноте неба, давно похожего на марлю, сквозь просветы которой проглядывали всполохи других миров.