Заходит солнца лик, горит багряный свет,
Услужливо рабы ко сну готовят ложе…
Седой старик, семидесяти лет,
В крови заката жизнь свою итожит.

Полжизни правит он чужой страной.
Так властвовать когда-то он стремился!
Римлянам грозным льстя, он своего добился,
Уж тридцать лет он – царь. Но, как и был "чужой"!

Он строил крепости и храмы возводил,
С врагом сраженья вёл, и укреплял страну,
Племён, народов он бессчётно покорил –
Не подчинил лишь только женщину. Жену…

Сгустились сумерки. Из тени у окна
Светясь во тьме, выходит призрак Мариамны.
Его любимая красавица жена,
Его ужасная, отчаянная драма!

Ах, сколько б он наложниц не имел,
Невинных, иль разнузданно-бесстыжих,
Темноволосых дев, иль золотисто-рыжих,
Всей страстью сердца, всей душой своей хотел

Её, желанную, всегда её одну,
Его красивую и строгую жену…

Она входила в зал, сияя гордым взглядом,
Походкой царственной, плыла с любимым рядом,
И падал ниц народ в порыве восхищенья.
Гордился Ирод. И кипел от возмущенья!

Он, Ирод- царь! Он весь в трудах великих,
Иерусалим вознёс, поднял и укрепил,
Но ей почтенье дарят и улыбки,
А сброду этому – он всё равно не мил!

Желанная! Когда на этом ложе
Она лежала, расплескав волну волос,
В вечерних сумерках светилась белой кожей,
Он так её хотел! Но душу жёг вопрос:
Верна ль мне Мариамна до конца?
Вновь тёмным облаком сгущаются интриги,
Плетутся заговора нити из дворца...
Сомнений горьких тягостны вериги.

"Любить и ненавидеть в тот же миг –
Невыносимо!" - прохрипел старик.
Какая мука - страсть и гнев в одном сосуде!
Найдутся ли на белом свете люди,
Чтобы глоток такой отравы пригубить?
Ах, сколько ж мне её пришлось испить!
Тех мук не выдержав, казнил её я брата,
Он рвался к власти, как и я когда-то.
Обидно – вот его народ любил!
Оплакивал. И камнем стала Мариамна,
Шепнула: "брата кровного сгубил!"
И смолкла. Так мучительно желанна!

О, Женщина! Ты гордостью своей
Свой смертный приговор в ту пору подписала,
В последний путь ты молча прошагала;
Не выла, не рвалась, не проклинала,
И не просила глянуть на детей…
Да, Ирод я, отъявленный злодей!
А кто бы увидал, как я тогда рыдал,
Катался по полу в суровом, гулком зале,
Слова любви, проклятья с уст слетали,
Сводило судорогой крик разверстых уст…

Проходит всё... Мир гнусен, глуп и пуст…
Пришли ко мне волхвы, кричат: "Благие вести!
Звезды рожденье нам Спасителя сулит!"
Подите прочь! Уже готов план действий:
Младенцев-мальчиков, ВСЕХ – Ирод истребит!
Сгустилась ночь, уж холодеют ноги,
И некого погладить по плечу.
Мой путь в крови пролёг. В конце своей дороги
Мне добрым не бывать. Да я и не хочу…"

А где-то в вышине торжественно-печально
Душа её над вечностью плывёт,
И плачет сердце Ирода от горя и отчаянья
Который час, который день, который год.