Игорь Иваныч обычный чудак
В рабочие дни недели.
Любые проблемы ему — ерунда:
Занять себя еле-еле…
Но всё же заботы (без них — никак!)
Жизнь неизбежно дарит:
Лишь в пятничный вечер ворвётся мрак,
Превращается Игорь в Гарри.
Секунды смывают безликую суть:
Чуть ночь заползёт в субботу,
Кровавый Гарри (не Поттер отнюдь)
Выходит на охоту.
Он ищет взглядом в кромешной мгле
Впавших во грех старушек,
Проживших больше, чем можно, лет,
И душит, душит, душит…
И стариков, затянувших с житьём,
Гарри ночной не любит:
Он носит кинжал, топор, копьё
И режет, колет, рубит…
А если кто-то спешит уйти —
Крылья расправит Гарри
И выше облака вдруг взлетит,
И молнией сверху вдарит.
Но только солнца беспечный глаз
В субботнюю душу глянет,
Уходит Гарри домой, смеясь,
И выкинув к чёрту память…
Звонок телефонный изгонит сны,
Столь сладостные утрами:
«Игорь Иваныч, больницы полны!
Всё раны, раны, раны...»
И он, чтоб крылья от взглядов скрыть,
Халат накинет на плечи,
И скажет: «К чему умирать до поры?»
И лечит, лечит, лечит…
Садист и проказник Гарри,
Не оттого, что живет в нем зверье,
А только лечения ради.
Старушки в могиле одной ногой,
И деды противными стали,
Он их ковырнет разочек - другой,
Задействуя скальпель из стали.
Отрежет ненужное: вжик-вжик, хрясть!
Отправит в больницу на скорой.
Он просто в маразм не дает им впасть.
Не любит безумных и вздорных...
А папой - старик Чикатило.
Но спорить о предках нам стих не велит -
Без них безобразий хватило.
Однако Фемиде, слепой, как Гомер,
Был Гарри любимейшим мужем.
И если убил он кого-то во тьме,
Тот кто-то был, видно, не нужен...
Вот, скажи, Егор, как в тебе это сочетается? Это даже не раздвоение, а раздвоение, разчетвертоение, разпятирение личности!
И вот тут как раз не все померли. Некоторых вылечили... Ведь это стихо про нелёгкую работу целителей...
А вы большой разнообразник и философ, Егор.
Спасибо, Виктор, за отклик!
Насчёт "хорошего мальчика" - замкнутый на себя, необщительный (даже а соцсетях) человек не может быть нормальным в прямом понимании этого слова. А раз окружающий мир для мальчика - чужой, то и жалеть его ни к чему.